Прошла неделя с того момента, как Россия, по просьбе президента Сирии Башара Асада, начала воздушную операцию с нанесением точечных ударов по позициям «Исламского государства» (ИГ). В нашем Генштабе отмечают эффективные действия российской авиации, за это время удалось подорвать материально-техническую базу террористов и существенно снизить их боевой потенциал в отдельных районах Сирии. Эти успехи раздражают в США многих, в первую очередь, военных.
В Пентагоне следят за операцией ревниво, не желая признавать профессиональное превосходство российских летчиков, полагая, что и американская авиация смогла бы действовать не менее эффективно, если бы… не лицемерие Белого дома в борьбе с терроризмом. Другими словами, перед ВВС США американское руководство не ставило задачу уничтожить боевой потенциал и инфраструктуру террористических группировок. С самого начала воздушного вторжения в Сирию наспех сколоченной проамериканской коалиции речь шла не об адекватном военном ответе на вызовы и угрозы ближневосточным странам со стороны стремительно набирающего силу ИГ, а лишь о создании более благоприятных условий для других радикальных экстремистских сил, продолжающих вооруженную борьбу с сирийскими правительственными войсками. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Иран отказался от участия в так называемой борьбе с ИГ под американским командованием.
Тегеран исходит из того, что предлагаемые американской администрацией компромисс или примирение с экстремистской религиозной оппозицией в Сирии невозможен. Для Ирана, как и для России, переход Сирии в руки террористов неприемлем, будь то «Джебхат ан-Нусра» (сирийский филиал «Аль-Каиды») или любая другая подобная оппозиционная группировка. В то, что на руинах власти алавитов во главе с Башаром Асадом в Сирии можно построить «образцовую демократию» американцы и сами не верят, однако от идеи отдать страну в руки исламистов не отказываются. Более того, администрация президента Обамы хотела бы видеть иранское руководство в роли посредника, склоняющего Дамаск к капитуляции. Госсекретарь США Джон Керри неоднократно призывал Иран использовать свое влияние на Башара Асада, чтобы начать переговоры о его уходе с поста президента Сирии. Тегеран отвечает, что первоочередной задачей является прекращение кровопролития, а не решение вопроса о передаче власти, как считают в США и Саудовской Аравии.
Возможно, сегодняшняя позиция Ирана в сирийском конфликте не во всем совпадает с российскими подходами. К примеру, в отличие от Москвы, называющей правительство Асада «единственной легитимной властью в Сирии», президент ИРИ Хасан Роухани менее категоричен — он считает дружественный режим Асада лишь «меньшим злом», по сравнению с террористической организацией ИГИЛ. В интервью американской некоммерческой радиовещательной организации National Public Radio он объяснил это тем, что «сегодня не столь важно определить, правильным ли путем идет правительство Сирии». Важным Роухани считает то, что «две трети территории Сирии находятся в руках террористов, и только треть остается под контролем сирийского правительства. Хотим ли мы отдать террористам и оставшуюся треть? Если мы говорим, что это правительство неустойчивое, и с ним следует покончить, то кто же заполнит образующийся вакуум? В реальности это может привести лишь к тому, что остальная территория перейдет в руки террористов», — считает Роухани. «При выборе между плохим и наихудшим следует выбирать плохое. Другими словами, мы выбираем меньшее зло», — подчеркнул иранский президент.
Похоже, что так же прагматично для себя Тегеран намерен бороться с ИГИЛ и в Ираке. Иран готов и далее поддерживать усилия Багдада в решении его внутренних проблем, а также в войне против ИГ. Тегеран заинтересован в установления мира и стабильности в Ираке, поддерживает восстановление единства всех этно-религиозных групп в этой стране с явным акцентом на сохранение шиитского руководства государством. Здесь иранское руководство не скрывает, что возвращение Ираку статуса одного из самых влиятельных арабских и мусульманских государств на Ближнем Востоке будет на пользу региональной безопасности. Имеется в виду снижение амбиций Турции, Саудовской Аравии и Катара, поддерживающих противников Асада в Сирии. В отношении борьбы с террористами в Ираке у Ирана есть твердое убеждение в том, что иракцы в состоянии решить эту проблему самостоятельно, без помощи зарубежных стран.
Глава ИРИ аятолла Хаменеи по-прежнему убежден в том, что «Вашингтон всеми силами старается удержать Ирак под своим контролем и поставить во главе правительства страны своего человека». Хаменеи делает из этого следующий вывод: речь не идет о борьбе с терроризмом. Война в Ираке идет между теми, кто видит Ирак в «американском лагере» и теми, кто стремится к «независимости Ирака». Одна из целей Белого дома — как в Сирии, так и в Ираке – оставить Иран без союзников в арабском мире. Кстати, в отношении России у Вашингтона та же цель. Не случайно спровоцированные США революции «арабской весны» произошли именно в тех странах, которые традиционно имели дружественные связи с Москвой. От своей стратегии американцы не в состоянии отказаться и теперь. Их, как и прежде, больше беспокоит возможное восстановление российских позиций в регионе, чем проблемы, с которыми сталкивается Ближний Восток.
В Москве и Тегеране отказываются понимать американскую администрацию, которая вопрос о будущем сирийского президента Башара Асада делает главным условием в борьбе с терроризмом в Сирии. Президент Обама лицемерит, когда говорит о том, что «идет битва России, Ирана и Асада против подавляющего большинства сирийского народа. Мы же ведем битву против ИГ». У России и Ирана другое мнение: никакое американское военное вмешательство не сможет помочь установить мир и покончить с терроризмом в регионе.
Николай Бобкин, старший научный сотрудник Института США и Канады РАН, эксперт по Ирану