Из Минобороны все более настойчиво сообщают, что в 2014 году у России непременно появится собственное киберкомандование.
Неофициально пока рассказывают, что вот-вот в Вооруженных силах РФ будет сформирована такая же структура, как уже созданная в армиях США, Израиля и КНР. Ее назначение – проводить в интересах обороны и безопасности государства операции в виртуальном пространстве. Как в мирное, так и в военное время... При этом анонимные источники не скрывают, что относительно недавно учрежденный Фонд перспективных исследований, а также официальные структуры военного ведомства уже отрабатывают программу, связанную с формированием киберкомандования, определением его функциональных обязанностей, численности персонала и т.д.
Вообще военные решительно двинулись в виртуальное пространство в 2007 году. Именно тогда на военно-воздушной базе в Барксдейле (штат Луизиана) как бы на временной основе было образовано первое киберкомандование – в составе ВВС США. По уже опробованному американскому образцу предполагается создать аналогичную российскую структуру. По крайней мере на начальном этапе киберкомандование получит статус главного управления Минобороны и станет действовать в составе войск Воздушно-космической обороны. Но в дальнейшем (и достаточно быстро) его планируется развить до самостоятельного рода войск.
Как говорится, время пришло и для Вооруженных сил России выходить на виртуальные поля сражений. О чем первым заявил и в дальнейшем стал основным лоббистом этой идеи нынешний председатель Военно-промышленной комиссии (ВПК) при правительстве РФ вице-премьер Дмитрий Рогозин. Будучи еще постоянным представителем РФ при Североатлантическом альянсе, он в марте 2011 года довел до общественности, что, несмотря на все усилия российской дипломатии, тема кибербезопасности не была включена в обзор общих угроз, согласованный на Лиссабонском саммите Совета Россия–НАТО. «Они изначально, априори, знали, что по данному вопросу договариваться с нами не хотят», – сказал тогда Рогозин. И напомнил, как еще в 2009 году на саммите альянса в Страсбурге и Келе организация перешла от термина «кибербезопасность» к термину «кибероборона». По мнению постпреда РФ, натовцы предпочитают использовать слово «оборона», когда подразумевают военное нападение. К тому же, заметил Рогозин, на тот момент НАТО всего-то за один год увеличило свой бюджет на киберпрограммы в 40 раз. Кто виделся альянсу объектом его атак в виртуальном пространстве, догадаться нетрудно.
Рогозин был последователен и, став вице-премьером, через год после Лиссабонского саммита инициировал непосредственно в Москве обсуждение вопроса о создании российского киберкомандования. Настаивал, что это остро необходимо для обеспечения информационной безопасности как Вооруженных сил, так и всей инфраструктуры государства. Именно тогда было предложено учредить Фонд перспективных исследований, аналогичный американской организации DARPA. Он и должен был проработать все аспекты формирования и дальнейшей деятельности киберкомандования. Вскоре после этих инициатив руководство Генерального штаба Вооруженных сил РФ официально объявило о готовности военного ведомства подключиться к работе по созданию киберкомандования. А когда из США поступило сообщение, что Пентагон потребовал увеличить в 2013 году численность своих кибервойск в пять раз – с 900 человек до 4900 солдат и гражданских служащих, то в России подготовка к созданию кибернетической обороны пошла буквально в форсированном режиме. Этому в определенной степени поспособствовал и скандал вокруг откровений сотрудника ЦРУ Эдварда Сноудена, рассказавшего, что компьютерные и прочие коммуникационные сети любой страны мира контролируются спецслужбами США.
«Ничего неожиданного наши технари не услышали, но это просто обнаженная правда, которую мы знали в принципе по другим источникам, – прокомментировал тогда сообщения Сноудена вице-премьер Рогозин. – Это – правда, которая заставляет нас активно шевелиться».
В России уже ни у кого не осталось сомнений, что киберкомандование и впрямь нужно разворачивать, вводить в действие как можно скорее. Но… есть две технические проблемы, которые могут все организационные усилия по обеспечению кибербезопасности свести фактически на нет, обесценить. Тот же Дмитрий Рогозин признал: «Россия может быть обнажена, если мы будем всецело зависеть от закупок чужого оборудования и чужой электронной базы. Это серьезная опасность. Поэтому вопрос развития собственной радиоэлектроники, собственного программного обеспечения – это вопрос национальной безопасности… Информационные сети становятся оружием».
С разработкой собственного программного обеспечения для силовых ведомств в последнее время удалось добиться существенных подвижек. Скажем, месяц назад по каналам информагентств прошло сообщение об успешно завершенной сертификации новейшей операционной системы специального назначения Astra Linux Special Edition. На сегодня это единственная в России «операционка», которая сертифицирована во всех трех системах сертификации средств защиты информации – в ФСБ, Минобороны и Федеральной службе по техническому и экспортному контролю. Она позволяет обрабатывать информацию ограниченного доступа, включая сведения, составляющие государственную тайну до уровня «совершенно секретно». В текущем году приказом министра обороны операционная система спецназначения была принята на снабжение Вооруженных сил РФ.
Однако любой инженер с предприятий ОПК, занятых разработкой и производством электроники для Вооруженных сил и других силовых структур России, может рассказать, что элементно-компонентная база применяется у нас ну просто сплошь импортная. По этому поводу Рогозин высказался так: «Кибербезопасность на Западе понимается как закладки в чипы, поставляемые в другие страны… Покупая микроэлектронику за рубежом, нельзя быть точно уверенным, как поведут себя, например, наши спутники в момент «Ч». Что и кому они станут передавать?» Об успехах в устранении этой проблемы пока ничего не слышно.