Трансформация внешней политики Турции через призму конституционных реформ

С установлением однополярного формата в современной геополитической конъюнктуре, Турецкая Республика столкнулась с новыми угрозами ослабления своей значимости, как стратегического союзника НАТО в Ближневосточном регионе. Существующие риски по окончательному превращению Турции в периферийное государство Североатлантической политики побудили турецкое руководство, в лице нового правительства во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом на конкретные шаги по пересмотру и конструктивному изменению внешнеполитического курса страны соразмерно с новыми геополитическими и геоэкономическими реалиями. Устойчивое экономическое развитие, а также прагматично проводимая и нацеленная на стабилизацию отношений со странами региона внешняя политика способствовали постепенному росту международного имиджа Турецкой Республики. В связи с этим стали определяться будущие цели и задачи, по достижению которых Турция в перспективе заняла бы приемлемое своим национальным интересам место на международно-политической арене.

Особым явлением стала новая концепция внешней политики Турции[1], сформированная профессором Ахметом Давутоглу, с 2014 года занимавшим пост премьер-министра страны. Именно с этого времени внешнеполитический курс Турции обретает контуры общеевразийской направленности, которая выходит за рамки ранее существовавшего линейного Североатлантического партнёрства, в котором Турции отводилась значимая, но бесперспективная роль прифронтового государства в противостоянии Запада и СССР. Правительство Турции, ощущая нарастающий потенциал, постепенно стало заявлять о своих амбициях и метить на место нового центра силы в международно-политической действительности XXI века, определяя, таким образом, неограниченное пространство своих национальных интересов для дальнейшего развития турецкой государственности. Подобного рода экономическое, политическое и социокультурное развитие Турции по заявлениям турецких лидеров должно протекать, в первую очередь, в рамках неоосманского пространства[2]. Это направление включает в себя установление тесного сотрудничества со странами расположенными на территории бывшей Османской Империи. В целом стоит отметить, что внешнеполитическая концепция Давутоглу заложила основополагающие начала для дальнейшего развития внешней политики Турции и определила позицию государства, охарактеризованную его многовекторной активностью и стратегической ролью в современной международно-политической конъюнктуре на всём Евразийском пространстве[3]. Не меньше учитывался и западный вектор развития, при котором важная роль уделялась Соединённым Штатам, как к главному партнёру во внешней политике, а также уделение особого внимания европейской интеграции. Результатом этих направлений должно было стать возрастание роли Турции на международной арене и закрепление за ней до 2023 года статуса региональной державы, исходя, в первую очередь, из экономических и политических соображений[4].

Однако развитие событий в 2014-2016 гг. на практике продемонстрировало несостоятельность данного внешнеполитического курса Анкары. Торги с Евросоюзом по финансовым и миграционным вопросам не принесли ощутимой выгоды, военно-политический коллапс в Сирии завёл в тупик доктрину руководства страны «ноль проблем с соседями». Разразившийся кризис в российско-турецких отношениях также выявили ощутимо слабые места у проводимой правительством Турции разнобокой внешней политики, с учётом сложившейся геополитической дилеммы на Ближнем Востоке. Причиной тому явились внутриполитические факторы в самой Турции, а именно в турецком обществе, идеологическое противостояние между правящим режимом и другими политическими силами которого в последнее время стало проявляться в более выраженной форме. Впоследствии, неудавшийся путч стал явным свидетельством дестабилизированного состояния политической системы государства, которая и до июльских событий 2016 года испытывала определённый накал противоречий. Подобный внутриполитический дисбаланс значительно затрудняет осуществление полноценного суверенного внешнеполитического курса, который стремится проводить Эрдоган. Предпосылки постоянной угрозы изнутри сковывают международные действия руководства и тем самым требуют скорейшего устранения очагов их возникновения. Провалившийся переворот явился превосходным поводом на пути кардинальной трансформации политического устройства страны и перехода турецкого исламистского истеблишмента к решительным действиям.

Атмосфера надвигающихся изменений в определённых сферах общества и государственного управления ощущалась ещё в 2007 году с избранием на пост главы государства Абдуллы Гюля с его в корне противоречащими кемализму взглядами, основанными на соображениях политического ислама. Уже тогда двигателем перемен стала новая модель политической системы страны, охарактеризованная усилением позиций действующей власти, в лице правящей происламской Партии Справедливости и Развития (ПСР) и направленная на обеспечение иммунитета власти от всевозможных посягательств, как из-за пределов страны, так и изнутри. Значительно было ослаблено положение военной элиты Турции, а также госслужащих и работников судебной системы, наиболее выражавших явное несогласие с надвигающимися изменениями.

Из произведённых в 2010 году поправок в основной закон страны[5], главной, безусловно, является та, что впредь исключает роль вооружённых сил в политических процессах страны. Кроме того, особо значимой стала и поправка в сфере системы правосудия, которая позволила возбуждать уголовные дела в отношении военных гражданскими судебными инстанциями. Стоит отметить, что правительство Турции в этом вопросе активно поддерживалось европейским сообществом, считавшим неприемлемым сочетание влияния военных на политическую жизнь государства с основными принципами развития демократического общества. Таким образом, руководство Турции временно разрешило проблему военных переворотов в стране, имеющих свою традиционную периодичность и являющихся главным гарантом защиты основ кемализма.

Следующим этапом конституционных преобразований в Турции стал последний референдум 2017 года[6], кардинально изменивший политическую систему страны. По итогам плебисцита Турецкая Республика сменила форму правления с парламентской на президентскую, при которой существенно увеличились полномочия главы государства, обеспечив правящему режиму дополнительные гарантии стабильности во внутренней политике. Так, в соответствии с новыми конституционными положениями исполнительная власть теперь будет находиться в сильной зависимости от президента, упразднился пост премьер-министра, были созданы посты вице-президентов, президент будет напрямую назначать членов правительства, что до этого входило в компетенцию премьер-министра. Глава государства также получит право законодательной инициативы, право распускать парламент, вводить и отменять чрезвычайное положение, а также право возглавлять ПСР. В первую очередь, преобразования ослабят оппозицию в лице кемалистов и гюленистов, являющихся главными противниками переустройства политической системы страны. Вмешательство данных политических группировок во внутренние дела государства будет сильно ограничено, что в свою очередь предоставит Эрдогану новые возможности для манёвров на внешнеполитической арене. Примечателен и тот факт, что все конституционные преобразования вступят в силу после президентских и парламентских выборов, которые пройдут 3 ноября 2019 года в один и тот же день. Именно поэтому оставшиеся два года станут определяющими с точки зрения дальнейшего укрепления позиций правящего режима. Сам Эрдоган охарактеризовал данный отрезок времени как «сложный период борьбы» для действующей власти[7].

Внешняя политика страны уже сегодня приобретает определённые очертания, которые в ближайшем будущем смогут значительно повлиять на стратегический баланс всего Ближневосточного региона. Это в первую очередь связано с охлаждением отношений между Турцией и её традиционно западными партнёрами. Возникновение большого вакуума недоверия после неудавшегося путча 2016 года послужило катализатором серьёзных внешнеполитических манёвров между Западом и Востоком для реализации национальных интересов Анкары. Реформа ослабила в первую очередь позиции кемалистов и военной элиты, которые идеологически были привержены западным ценностям, предопределяя лишь один путь развития страны и лишая правительство возможности такого маневрирования. Поначалу казавшееся туманным в свете сложных отношений Анкары и Москвы сотрудничество обеих сторон по сирийскому вопросу сегодня переросло в реальные угрозы для США упустить Турцию из орбиты собственного влияния. Большим шагом руководства Турции на пути к независимости внешнеполитических действий стало приобретение российских ПВО С-400 после принятия Конгрессом США нового санкционного пакета в отношении России. Следующим международным действием Эрдогана явилось сближение с другим объектом санкционной политики Запада – Исламской Республикой Иран. Оба государства нашли общие точки соприкосновения по проблематике курдского сепаратизма, особенно, на фоне референдума о независимости в Иракском Курдистане. Сближение Тегерана и Анкары, издавна борющихся за передел сфер влияния в регионе, свидетельствует о возросших настроениях турецкого руководства диверсифицировать внешнеполитический вектор развития государства. Кроме того, учащённость встреч в Астане по координации действий в Сирии не может не вызывать опасений у администрации Д. Трампа. Турецкая внешняя политика активно использует свои внутренние ресурсы, подкрепленные экономической стабильностью, военным потенциалом и выгодным стратегическим месторасположением страны. Интенсивное развитие отношений с Россией в дальнейшем может послужить предпосылками для Турции по сближению с такой международной организацией как ШОС. Так, возвращаясь из Самарканда после своего визита в Узбекистан, Эрдоган в самолете сделал заявления для СМИ, которые вызвали серьёзные споры по поводу внешнеполитической ориентации страны на современном этапе. Президент отметил: «Турция не должна зацикливаться на ЕС... Например, почему бы Турции не войти в Шанхайскую пятерку? Я сказал об этом и Путину, и Назарбаеву, и всем, кто входит в Шанхайскую пятерку»[8]. Таким образом, Эрдоган явно подчёркивает свои возможности, как независимого и многовекторного игрока, способного проводить суверенный внешнеполитический курс.

Кроме того, проводимая Турцией операция в Африне против вооружённых курдских формирований, которые по своей внешнеполитической ориентации являются проамериканскими, ещё раз доказывает наличие отрицательной динамики в турецко-американских отношениях. Вооружая курдские отряды самообороны, являющиеся прямой угрозой национальной безопасности Турции на протяжении долгих лет, Вашингтон рискуют потерять стратегического союзника в регионе.

Подобного рода явления во внешней политике Анкары видятся определёнными попытками отстоять своё место, как самостоятельного актора на международно-политической арене. В формирующемся на сегодняшний день антизападном поведении Турции, вероятнее всего, нет умысла по разрыву отношений с Западом – наличие прочных взаимовыгодных связей сторон не позволит этого сделать. Речь может идти о пересмотре формата данных отношений с учётом геополитических интересов Турецкой Республики после трансформации и укрепления политической системы страны посредством перестройки её конституционных основ. Внешнеполитические действия Турции являются продолжением её внутриполитических проблем и противоречий. Это, прежде всего, курдский вопрос и борьба с гюленистами. Эти темы оказали значительное влияние на недавнее восприятие турецким правительством того, кто является их «другом» или «врагом» в международных отношениях. После всей череды современных конституционных преобразований внешнеполитический курс Турецкой Республики, несомненно, находится в процессе изменений, в частности касающихся пересмотра региональной политики государства, особенностью которого на данном этапе является динамичный характер развития отношений с Россией и Ираном.

Мамед Мустафаев, для "Военно-политической аналитики"
Примечания 

[1] См.: Маврина, Ю.В. Концепция внешней политики Турции Ахмета Давутоглу/Ю.В. Маврина// Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия История. Международные отношения. – 2014. – №1. С.69-75

[2] См.: Мехдиев, Э.Т. «Неоосманизм» в региональной политике Турции/ Э.Т. Мехдиев// Вестник МГИМО. – 2016. - №2 (47). С.32-39.

[3] См.: Сулейманов А.В. Идеология А.Давутоглу и внешняя политика Турции/ А.В. Сулейманов// Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. – 2015. - №3. С.135-143

[4] T.C. Dışişleri Bakanlığı. Dış Politika. Genel Görünüm. [Electronic resource]. – 2012. – Mode of access: http://www.mfa.gov.tr/genelgorunum.tr.mfa

[5] Турция поддержала конституционную реформу// BBC. – 2010. – 12 сентября. – URL: http://www.bbc.com/russian/international/2010/09/100912_turkey_referendum_vote

[6] Конституционный референдум в Турции в 2017 году// РИА Новости. – 2017. – 24 апреля. – URL: https://ria.ru/spravka/20170424/1492828175.html

[7] Эрдоган: до выборов -2019 Турцию ожидает «сложный период борьбы»// EurAsia Daily. – 2017. – 10 августа. – URL: https://eadaily.com/ru/news/2017/08/10/erdogan-do-vyborov-2019-turciyu-ozhidaet-slozhnyy-period-borby

[8] ШОС и внешняя политика Турции// Телерадиокомпания Турции TRT. – 2016. 29 ноября. – URL: http://www.trt.net.tr/russian/programmy/2016/11/29/shos-i-vnieshniaia-politika-turtsii-619206

Теги: Турция