150 лет вождю белого движения в России, генералу русской армии Антону Ивановичу Деникину
«Слабые - поднимите головы. Сильные – передайте вашу решимость, ваш порыв, ваше желание работать для счастья Родины, перелейте их в поредевшие ряды наших товарищей на фронте. Вы не одни: с вами всё, что есть честного, мыслящего, всё, что остановилось сейчас на грани упраздняемого ныне здравого смысла...»
Эти слова произнёс в своей речи на офицерском собрании в мае 1917 года 44-летний генерал-лейтенант русской армии Антон Иванович Деникин. Он к этому времени занимал высокую должность начальника Штаба Ставки при Верховном главнокомандующем знаменитом генерале Брусилове. До Брусилова Верховным успел побывать генерал Алексеев, бывший начальник Штаба Ставки ещё при Верховном главнокомандующем самом Государе императоре, участвовавший в февральском перевороте и возглавлявший своей авторитетной персоной тот самый «заговор генералов», что сильно повлиял на императора при его вынужденном отречении. Деникина же на должность начальника Штаба Ставки в марте месяце того бурного года назначил не кто иной, как военный министр Временного правительства «февралист» Гучков, ещё недавно вынудивший императора Николая Александровича отречься от престола во время его пребывания в Пскове, в штабе Северо-Западного фронта. Таким образом ещё недавно «обожаемый» император попал в двойную петлю заговора - с одной стороны заговора генералов, а с другой стороны - заговора членов Государственной Думы из т.н. «прогрессивного блока», воспользовавшихся волнениями в Петрограде.
До этих событий Антон Иванович Деникин был командующим корпусом на Юго-Западном фронте и там служил под началом генерала Каледина, что командовал армией, в которую входил корпус Деникина. Командиром корпуса Деникин был боевым, отличился на этом посту, особенно во время известного «Брусиловского прорыва», и осенью 1916 года получил из рук императора чин генерал-лейтенанта. Но именно Временное правительство, а говоря прямо - именно февральский переворот и отречение Государя обеспечили ему стремительный карьерный взлёт из командира корпуса - в начальники Штаба Ставки. Но отречение императора, приход к власти в России деструктивных сил, антивоенная пропаганда в армии уже к маю того года создали такое положение в стране и в вооружённых силах, что первым же, если так можно выразиться, «возопил» начальник Штаба Ставки Деникин! Раньше надо было думать генералам, а не подкапываться под священную власть монарха, да ещё накануне решающих сражений на фронте. Уже задним числом, находясь в эмиграции Антон Иванович, ещё недавно бывший вождём Белого движения на юге России, взялся сочинять многотомный труд о трагических событиях последних лет под солидным заголовком «Очерки русской смуты», но в первом же абзаце этого труда провёл мысль, что революция в России была неизбежна...
«Неизбежный исторический процесс, завершившийся февральской революцией, привёл к крушению русской государственности. Но, если философы, историки, социологи, изучая течение русской жизни, могли предвидеть грядущие потрясения, никто не ожидал, что народная стихия с такой лёгкостью и быстротой сметёт все те устои, на которых покоилась жизнь: верховную власть и правящие классы - без всякой борьбы ушедшие в сторону; интеллигенцию - одарённую, но слабую, беспочвенную, безвольную, вначале среди беспощадной борьбы сопротивлявшуюся одними словами, потом покорно подставившую шею под нож победителей; наконец - сильную, с огромным историческим прошлым, десятимиллионную армию, развалившуюся в течение 3 - 4 месяцев».
Но позволено было бы спросить у недавнего «Главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России» - такой пышный титул носил Антон Иванович в 1918-20 годах: а не вы ли, русские генералы, немало и поспособствовали этому «неизбежному» процессу, вместо того, чтобы обуздать его в зародыше, поддержать в критический момент истории своего Государя, а не сетовать потом, что «народная стихия сметёт все устои», прикрываясь этой самой «исторической неибежностью»? Но если это была неизбежность, зачем же вы, боевые генералы, ещё недавно мужественно защищавшие Российскую империю на фронте борьбы с «германцем», теперь стали собирать своих офицеров, формировать части Белой армии и идти против той самой «народной стихии», которая ведь по вашему же признанию - «неизбежно» смела империю? Тут одно не вяжется с другим, но невозможно (хоть и хотелось бы!) подходить к историческим событиям только с позиций логики. Немалую роль во всём совершающемся играют эмоции, буря оскорблённых чувств офицеров русской армии, особенно из боевых частей, которых перестали уважать их солдаты, перестали подчиняться им, стали массово дезертировать с фронта и отказываться идти в бой. Это было обидно, представлялось несправедливым, оскорбительным, и попранное чувство собственного достоинства, помноженное на боль за судьбу страны, заставило многих русских офицеров сплачиваться в офицерские союзы и организации, вооружаться против своих же солдат и им нужны были только авторитетные руководители, чтобы начать активно противостоять разрастающейся анархии, зачинщиками которой представлялись именно большевики во главе с Лениным. Авторитетные вожди офицерского движения не замедлили явиться - это были прославленные генералы Алексеев, Романовский, казачьи атаманы Краснов, Дутов и Каледин, но главным зачинщиком и организационным ядром всего дела начала военной смуты стал, конечно, прославленный, отличавшийся образцовой храбростью на поле боя генерал Лавр Корнилов, а его ближайшим сподвижником стал Антон Иванович Деникин.
С Корниловым его роднило то, что они вышли из «простых». Лавр Георгиевич был сыном простого казачьего хорунжего, а отец Антона Ивановича вышел из крепостных крестьян Саратовской губернии, был отдан помещиком в солдаты - и выслужился в фельдфебели, благодаря службе денщиком у какого-то офицера (якобы и фамилия Деникин была придумана этому солдату от должности денщика, ведь крестьяне в те времена часто и не имели фамилий). Только к 49-летнему возрасту этот Иван Деникин получил первый офицерский чин прапорщика и перешёл на службу в Пограничную охрану, служил в Польше, бывшей тогда частью Российской империи, к 60-и годам выслужился в майоры и только тогда почёл возможным жениться и создать семью с молодой (почти на сорок лет моложе его!) полькой, дочерью разорившихся помещиков, шляхеткой Елизаветой Вржесинской, и к 65-и годам обзавестись единственным сыном Антоном. Таким образом в жилах русского генерала Деникина текла и польская кровь, а размашистые шляхетские усы, что носил русский генерал в годы своей боевой славы, невольно выдавали его не совсем русское происхождение. Впрочем, смесь кровей часто рождает таланты и Антон Иванович действительно был талантливым человеком, как на военной службе, так и по части литературного творчества - он сочинял не только рапорты и приказы, а и художественные произведения и ещё в годы молодости в гарнизонной военной среде был известен как интересный собеседник и душа общества. Впоследствии, пребывая уже в эмиграции, бывший Верховный главнокомандующий Белого движения будет жить литературным трудом, в основном - мемуарного и публицистического характера.
Рано лишившись отца, он поступил в юнкерское училище в Киеве, прошёл все этапы службы, а после, выйдя офицером в войска, не засиделся в провинциальном гарнизоне, а упорно занимаясь военными науками, в 1895 году поступил в Академию Генерального штаба в Петербурге, знаменитую Николаевскую Академию, кузницу выдающихся военных кадров России. Как было трудно учиться в этом привилегированном учебном заведении, сколько дисциплин нужно было освоить - об этом можно много говорить, но я лучше отошлю читателя к историческому роману Валентина Пикуля «Честь имею», где его главный герой, как раз и проходит все стадии обучения в Академии. Пикулем там очень подробно описан весь сложнейший процесс обучения будущих старших офицеров Русской армии. Деникину там было трудно учиться, у него был довольно склочный характер (шляхетская польская кровь!) и он, бывало, вступал в конфликты с вышестоящими начальниками, требуя своего. Отчислялся из Академи, возвращался к гарнизонной службе, но упорно добивался возвращения и снова зачислялся в Академию, которую и окончил (не очень успешно) в 1899 году. Тут же, по склочности своего характера, вступил в конфликт с тогдашним военным министром генералом Куропаткиным в виду непричисления его к офицерам Генерального Штаба, писал жалобы царю... в общем - таких склочников начальство не любит и сидеть бы Антону Ивановичу до конца дней в каком-нибудь заштатном гарнизоне, но разразилась война с Японией и Деникин стал проситься на фронт. Это, собственно говоря, было для него шансом отличиться, а уязвлённое самолюбие потомка шляхтичей не давало возможности ему трусить на поле боя - и он отличился «на сопках Маньчжурии», был награждён несколькими боевыми орденами, тут же, впрочем, посчитатал себя обделённым наградами, писал рапорты, требуя себе новых орденов... слава смутьяна в среде старшего офицерства закрепилась за ним тогда надолго. Его чуть вообще не выгнали со службы за дерзкие отказы принимать должности в войсках, которые он считал непрестижными, но началась в 1914 году Мировая война и потребовались боевые командиры.
Антон Иванович, управлявший ранее только полками, поступил на службу под начало славного и умного командующего - генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова, возгавлявшего в начале той войны 8-ю армию Юго-Западного фронта, а потом ставший и командующим этим фронтом. Вообще, по иронии судьбы, под началом Брусилова оказались тогда все будущие высшие деятели Белого движения на юге России - Лавр Корнилов командовал у него дивизией, а Антон Деникин особой бригадой, которую прозвали «железной» - эту бригаду бросали на самые опасные участки фронта, в самые горячие бои. Антон Иванович, отдадим ему должное, оказался лихим командиром бригады, его ценили как умелого тактика на поле боя, но он очень долго не получал повышения по службе - Брусилов видел, что такие командиры как Корнилов и Деникин - люди без сомнения отважные, но не стратеги - компетенция их не поднималась выше командования дивизией, максимум корпусом, стратегическое мышление им было не присуще, они терялись, когда было нужно охватывать пониманием стратега глобальные цели фронтовой операции, и потому часто зарывались. Так Лавра Корнилова Брусилов не раз даже собирался отдавать под суд, за бестолковое командоване дивизией, излишнюю прыть, когда крайне амбициозный командир посылал свою дивизию в необдуманный прорыв в тыл противника, губил много людей, сам ходил в атаки вместе с рядовыми бойцами, демонстрировал личный героизм, но в результате возвращался битым, иной раз положив без толку едва ли не всю дивизию. В конце концов он доигрался и, оказавшись в окружении, попал в плен к австрийцам. Антон Иванович был поумнее, поспокойнее Лавра Георгиевича, но тоже особыми стратегическими талантами не блистал. Вот в этом, видимо, и будет заключаться неуспех в дальнейшем Белой армии, когда она, после первых побед и развернувшись в достаточно мощную силу, начав стратегическое наступление на Москву летом 1919 году, потерпит именно в вопросах стратегии решительное поражение от Красных войск - ведь Белой армией командовали опытные командиры поля боя, но не стратеги - такие, как Деникин, Май-Маевский, Кутепов, а вот высший командный состав Красной Армии составили люди именно со стратегическим мышлением, бывшие офицеры Российского Генерального Штаба, такие, как и сам Алексей Алексеевич Брусилов, пошедший на службу к Советам после того, как узнал, что его единственного сына Алексея, служившего в Красной Армии, попавшего в плен к деникинцам, эти самые белые офицеры, подчинённые его бывшего подопечного Деникина, и расстреляли... Так чёрной неблагодарностью ответил «Главнокомандующий вооружёнными силами Юга России» Антон Деникин своему бывшему наставнику в военном деле. Вообще - обозревая всю историю Белого движения, приходишь к неутешительному выводу: этому движению изначально был присущ необдуманный авантюризм, когда не имея широкой социальной базы, горстка офицеров пыталась противостоять силе центральной России, уже достаточно твёрдо управляемой большевиками. В лучшиее время его знаменитого похода на Москву у Деникина было максимум 250 тысяч войск, а большевики к 1919 году уже развернули трёхмиллионную армию. Это всё было известно храбрым (без сомнения!) белым генералам русской смуты, безнадёжность их дела была заранее предрешена, но они вели в бой своих адептов, усугубляя ситуацию в стране, и так уже разрушенной Мировой войной и эксцессами социальной революции. Здесь явно была эмоция, оскорблённое дворянское самолюбие, презрение к «черни». Как итог - у Антона Ивановича Деникина не было никакой социальной программы, которую он мог бы предложить народу, не был решён им аграрный вопрос, то есть форма передачи земли крестьянам, а это был вопрос вопросов, страна-то была в то время крестьянской, и большевики не зря же одним из первых декретов передали всю помещичью землю крестьянам, тем самым обретя социальную базу. Наибольшего успеха Белое движение на землях Кубани и Дона добилось именно тогда, когда большевики начали передел земли между казаками, считавшими эти земли своими, и «иногородними», т.е неказацким населением. Иногородних и казаков в тех краях было примерно поровну и казаки испугались, что большевики отберут у них их земли и отдадут пришлым. И тогда казацкое сословие массово качнулась навстречу белым генералам. Это произошло начиная с середины весны 1918 года. Лавра Корнилова уже не было в живых, он погиб, убитый шальным снарядом красных при попытке овладеть Екатеринодаром - столицей Кубани. А после этого Добровольческую армию белых возглавил его заместитель Деникин. И вот в это-то время и произошёл тот массовый разлом между казаками и иногородними, что и дал Белому движению относительно многочисленную социальную базу в лице хороших воинов - казаков. Тогда ряды Белой армии массово пополнились и это произошло именно в период командования этими силами Антоном Ивановичем Деникиным, он почувствовал себя на коне, ему определённо повезло, а вот Лавру Георгиевичу Корнилову - нет.
Ну и как использовал Деникин эту, свалившуюся на него удачу? Он мог бы в это время стать лидером России, развернув широкую социальную программу, но он был не стратег, не политик по призванию и упустил реальную историческую возможность победить. Мало того, что у не было социальной программы, но он не выдвинул и никакой внятной политической программы дальнейшего переустройства России, в случае победы Белого движения. Он сознательно отложил до лучших времён всякие планы по определению политического строя государства, заменив эти планы невнятной идеей «непредрешенчества», как он выражался, то есть Антон Иванович говорил своим офицерам и всему Белому движению: мы сначала победим большевиков, а потом уже будем думать, что нам делать с Россией. Заранее предрешать не будем! Эта, совершенно гибельная концепция во многом и обеспечила победу большевиков. У них-то была ясная социальная и политическая программа, совершенно демагогическая, разумеется, но это тогда и было нужно невзыскательному трудовому населению: «Мир - народам, земля - крестьянам, фабрики - рабочим!» Это реально действовало. А какие лозунги придумывало «Особое совещание» (ОСВАГ), созданное Деникиным для пропаганды и агитации? Художники ОСВАГА рисовали на своих плакатах красных еврейских комиссаров с большими носами и курчавыми волосами, чем-то смахивающими на Троцкого, и этим они пугали русский народ? Народ уже был пуганный и не таким... Идеологи ОСВАГА даже не осмеливались выдвинуть монархическую идею, так как это не нравилось Главнокомандующему и его штабу, не надо забывать, что это ведь были «революционные» генералы, генералы февраля 1917 года, упразднившие монархию в России, то есть ликвидировавшие единственно законный имперский строй, освящённый веками. Дальше представлений о некоей «национальной диктатуре», которую необходимо установить в России военной силой, то есть военную диктатуру - дальше этого мысль у бывшего командующего корпусом не шла. Но на этой мечте споткнулся и Лавр Георгиевич Корнилов, идейный вдохновитель Деникина, когда в августе 1917 года, он - тогдашний Верховный главнокомандующий, приказал конному корпусу генерала Крымова идти на Петроград, «наводить порядок». Приказал, как он утверждал сам, даже с согласия премьера Керенского. А это была его самая преданная часть армии. И чем это дело закончилось? - его самые верные казаки были легко «распропагандированы» большевиками и отказались подчиняться своему генералу. Крымов застрелился. А командующий тогда Юго-Западным фронтом Деникин, поддержавший Корнилова, был арестован своими же солдатами. Вот вам и горе-диктаторы... Впоследствии всех арестованных генералов свезли в тюрьму в белорусском городе Быхове, где они и сидели, впрочем, пользуясь большой личной свободой, вплоть до большевистского переворота в октябре 17-го. После чего они, переодевшись в гражданское, довольно свободно отбыли на Дон, к своему соратнику атаману Каледину.
Дальше была смерть атамана Каледина, человека благородного, уразумевшего, что генералы, сплотившиеся вокруг Корнилова и Алексеева, толкают его на развёртывание полномасштабной гражданской войны в России, на братоубийственную брань со своими же казаками, чего он не хотел, и, решив не поднимать оружия против красных казаков, он застрелился в своём атаманском дворце в Новочеркасске... А в это время колонна наиболее ненавидящих власть Советов бывших офицеров, прорвавшихся на Дон с фронта, юнкеров из Новочеркасска, студентов и интеллигентов, поверивших в своё время Керенскому, упорно шла через ледяную степь в направлении на Кубань, штыковыми ударами (патронов и снарядов почти не было) отбрасывая слабые заслоны красных отрядов, ещё недисциплинированных, с анархическими идеями в головах, необученных, но злых на «господ». Тут злость шла на злость, но обе стороны считали себя, как ни печально, «революционерами». Только с одной стороны были «революционеры февраля», а с другой стороны - «революционеры октября» 1917 года. Одни были за «демократическую республику» Керенского и военную диктатуру Корнилова (как это совмещалось в головах - одному Богу известно), а другие были «за власть Советов», за которой скрывалась диктатура большевизма. О дальнейшем, я уже рассказывал - гибель Корнилова под Екатеринодаром, выдвижение в вожди Деникина. Восстание казаков против «иногородних», переход их на сторону белых - и в руках Деникина оказались конные казачьи корпуса - главная ударная сила гражданской войны.
Захватив летом 1918 года весь Северный Кавказ армия Деникина в следующем 1919 году перенесла свои главные боевые действия на север – на Дон и Донбасс, который войска Добровольческой армии генерала Май-Маевского – наиболее талантливого из всех деникинских генералов (образ этого незаурядного военачальника достойно представлен в известном советском сериале «Адьютант Его Превосходительства», где как раз «Его Превосходительство» - это и есть генерал Владимир Зенонович Май-Маевский) захватили к июню того года и создались предпосылки для похода Белых сил на Москву. В то же время Кавказская армия барона Петра Врангеля захватила Царицын – важный опорный пункт большевиков на Волге и обозначилась перспектива наступления войск Деникина на восток - на соединение с уже терпящей поражения армией Колчака (объявившего себя «Верховным правителем России», что признавал и Деникин). Перед «Вооружёнными силами Юга России» создалась дилемма - как вести дальнейшее наступление? Тут и появилась знаменитая «Московская директива» Деникина, которая привела в полное недоумение многих белых военачальников, а Петра Врангеля так просто вывела из себя. Именно изданию этой непродуманной директивы и приписывают критики действий Антона Ивановича дальнейшую неудачу белых. Процитируем часть этой директивы в изложении самого Деникина:
«20 июня в Царицыне я отдал армиям директиву: «...Имея конечной целью захват сердца России - Москвы, приказываю:
1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов - Ртищево - Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и далее – Нижний Новгород, Владимир, Москву. Теперь же направить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги.
2. Генералу Сидорину правым крылом, до выхода войск генерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин - Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Козлов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира.
3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направлении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с Запада выдвинуться на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие переправы на участке Екатеринослав - Брянск.
4. Генералу Добровольскому выйти на Днепр от Александровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева».
Барон Пётр Врангель был в ярости после оглашения этой директивы, он рассчитывал, что после взятия Царицына его Кавказской армии, которая была сильно потрёпана в боях, будет оказана помощь и он сможет развернуть наступление на север и северо-восток за Волгу на соединение с частями Колчака, а у него наоборот отнимали части для передачи Май-Маевскому, на которого делалась главная ставка, а ему с его потрёпанной армией ставилась немыслимая задача идти на Нижний Новгород, Владимир, Москву! Вообще Деникин, видимо, в пылу воодушевления от последних побед белых, сделал неправильный стратегический вывод, что фронт большевиков рухнул и теперь можно охватывать огромные территории, наступать и на Киев, и на Москву, и на Нижний Новгород, и на Пензу, и на Херсон с Николаевым - везде, везде... Но для этого требовалось раз в пять больше войск, чем это было у Деникина. Московская директива Главнокомандующего стала крупнейшим его стратегическим просчётом, что неохотно впоследствии признавал и сам Деникин, назвав её «слишком оптимистичной». А между генералами Деникиным и Врангелем пробежала с тех пор чёрная кошка, что и стало в дальнейшем причиной конфликта между ними и ухода от своей должности Антона Ивановича и передачи верховной власти Врангелю в следующем 1920 году.
Как и предполагал Врангель развязка наступила осенью 1919 года, когда совершенно обескровленная Добровольческая армия Май-Маевского сумела последним усилием взять Орёл, но была сокрушена мощным ударом группировки Красных войск, сосредоточенных под Кромами. Красные применили тактику введения войны крупыми кавалерийскими соединениями, были созданы целые конные армии, возглавляемые Будённым и Мироновым, которые в основном и разгромили конные соединения Деникина - корпуса Мамонтова и Шкуро. После разгрома казачьих соединений добровольцы Деникина опять остались один на один с Красной Армией, а армия у большевиков была уже не та, что весной 1918 года, она безостановочно гнала остатки разбитых войск Антона Ивановича. Окончательный психологический удар Главнокомандующий получил под Новороссийском в марте 1920 года. Масса разбитых белых войск, потерявших уже всякое управление, доведённых до остервенения постоянными неудачами, подгоняемая наступающими красными частями устремилась на корабли. Тут произошли страшные сцены насилия, ужаса и окончательного разложения бывших героев Белого дела. Всё это видел Деникин своими глазами, сам он ушёл на английском миноносце в Крым, где в Феодосии и подписал 17 апреля свой последний приказ об оставлении им своей должности Верховного и передачи функций главнокомандующего барону Петру Николаевичу Врангелю.
Впоследствии он нисколько не драматизируя писал об этих событиях в своих «Очерках русской смуты»: «Рухнуло государственное образование Юга, и осколки его, разбросанные далеко, катились от Каспия до Чёрного моря, увлекая людские волны. Рухнул оплот, прикрывавший с севера эфемерные «государства», неустанно подтачивавшие силы Юга, и разительно ясно обнаружилась вся немощность и нежизнеспособность их... В несколько дней пала «Черноморская республика» «зелёных», не более недели просуществовал «Союз горских народов», вскоре сметён был и Азербайджан. Наступал черёд Грузинской республики, бытие которой, по соображениям общей политики, допускалось советской властью ещё некоторое время. На маленьком Крымском полуострове сосредоточилось всё, что осталось от Вооружённых сил Юга». Впрочем и врангелевскому Крыму недолго оставалось существовать. Русская смута заканчивалась, как и должна была закончится - торжеством новой государственности, государственности на сей раз коммунистической, но по большому счёту - не важно, какая идея исповедуется очередной властью в России, главное - чтобы она объединяла народ, а власть твёрдо держала руль управления страной в своих руках. Антону Ивановичу Деникину не суждено было это осуществить, но отдать должное ему нужно - он был патриотом России, только не смог предвидеть путей будущего развития России и остался в истории нашей страны, как генерал русской смуты, в которую внёс немалый вклад. Он скончался в эмиграции, в США в штате Мичиган в августе 1947 года. В заслугу ему можно поставить его отказ сотрудничать с гитлеровским режимом Германии, когда во время оккупации Франции, он до 1945 года жил в этой захваченной немцами стране. Похоронен был в США на военном кладбище города Детройта. Он вовсе не перестал быть яростным противником коммунистической власти в России. Даже в 1946 году он обращался к правительству США с меморандумм о «русском вопросе», призывая западные державы готовится к войне с Советами. Впрочем, он заявлял, что передача русских территорий под управление других государств недопустимо. И на том спасибо! В 2005 году его прах, по решению президента Российской Федерации Владимира Путина был перенесён в Россию и лежит теперь Антон Иванович на кладбище Донского монастыря в Москве. А над нашей страной, над Кремлём развевается трёхцветный флаг армии Деникина. Таковы парадоксы русской истории, когда и последние иной раз становятся первыми.
Станислав ЗОТОВ