Несмотря на преклонный возраст и связанные с этим особенности, следует признать, что президент США Джо Байден и его команда проявляют немалую внешнеполитическую изобретательность с целью возвращения утраченного, как они полагают, при Трампе, «американского лидерства» во всем мире. Отмена принятого предшественником решения о выходе США из Парижского климатического соглашения стала одним из первых шагов «демократической» администрации, а «экологическую повестку» явно пытаются сделать одним из приводных ремней пресловутой «американской исключительности». Следует сразу заметить, что многие постулаты радикального «экологизма», такие, как теория глобального потепления климата (а ранее – истончения защищающего атмосферу озонового слоя) базируются на весьма шатких научных основаниях.
Как отмечает профессор В. Катасонов, «различные прогнозы повышения температуры на один-два градуса к середине XXI века – это дымовая завеса, прикрывающая цели глобальной элиты, не имеющего ничего общего ни с экологией, ни с климатом, ни с так называемым устойчивым развитием. На первом месте среди этих целей – зачистка значительной части промышленности на планете и подавляющей части компаний. Должна быть произведена мощная деиндустриализация, а управление оставшейся экономикой перейти к немногим глобальным корпорациям». Как представляется, именно в этом контексте можно рассматривать и «мировой саммит по проблемам климата», прошедший 22 апреля в дистанционном режиме, без принятия какого-либо совместного заявления. Особое внимание организаторами мероприятия уделялось Китаю и России, которые они явно стремились встроить в искусственно сформированную повестку, отвечающую интересам западных партнёров. «Гибридная война», практически открыто ведущаяся ими против Москвы и Пекина, предполагает также весомую «экологическую» составляющую, прямо увязанную на экономическое и политическое противоборство. Немаловажное значение имеют и интересы глобальных корпораций, заинтересованных в более дешёвом сырье (при этом речь отнюдь не сводится исключительно к нефти и газу), а следовательно – в обретении более действенных рычагов влияния на правящие элиты государств, ими располагающие. В этой связи характерно, что патентованные «защитники природы», мягко говоря, подчас действуют весьма избирательно, демонстративно игнорируя вопиющие нарушения со стороны «дружественных» субъектов внешнеполитической деятельности. К примеру, запланированный на 2023 год сброс в Тихий океан радиоактивной воды с АЭС «Фукусима» едва ли спровоцирует широкую протестную волну.
Конечно, вопросы экологии имеют не только глобальное, но и национальное измерение. Особенно важны они для бурно развивающегося Китая и для России, чётко осознающих тесную связь «заботы о природе» по Байдену с вопросами глобальной экономики и «большой» геополитики.
Накануне саммита спецпредставитель Байдена по вопросам климата, многоопытный бывший госсекретарь Джон Керри провёл предварительные переговоры со своим китайским визави Се Чжэньхуа. Кроме того, 16 апреля председатель КНР Си Цзиньпин обсудил повестку предстоящего саммита с «грандами» Евросоюза Эмманюэлем Макроном и Ангелой Меркель. По словам «председателя Си», Китай будет стремиться к сокращению выбросов парниковых газов с перспективой выхода на «углеродную нейтральность» к 2060 году.
Не приходится сомневаться в том, что Пекин будет отстаивать собственную климатическую «повестку», обусловленную интересам развития национальной экономики, а не интересами западных конкурентов. Под предлогом использования «принудительного труда» мусульман Синьцзян-Уйгурского автономного района на Западе разворачивается очередная пропагандистская кампания, нацеленная на этот раз против китайских производителей панелей для солнечной энергетики и иной продукции с использованием кремния. По данным Китайской ассоциации фотоэлектрической промышленности, на мировом рынке на долю КНР сейчас приходится около двух третей кремниевого сырья, 79% солнечных элементов и 71% фотоэлектрических модулей, причем около 45% от мировых поставок кремниевых полимеров приходится на СУАР.
Утрата монополизма американскими кампаниями и растущая их зависимость от Китая с его быстро развивающимися технологиями – немаловажный фактор шумихи вокруг «массовых нарушений прав человека в Синьцзяне». Вместе с тем, как отмечает The Wall Street Journal, диалог по климату между Вашингтоном и Пекином важен не только для защиты от наихудших экологических сценариев, но и для того, чтобы помочь вернуть некоторые ограничения на отношения, которые угрожают выйти из-под контроля. И США, и Китай хотят стать лидерами на рынке возобновляемых источников энергии, но в отношении газа наблюдается более четкое – и редкое в наши дни – совпадение интересов.
Владимир Путин принял участие в организованном США климатическом саммите, руководствуясь необходимостью решения экологических проблем, что можно сделать только сообща, подчеркнул помощник российского президента Юрий Ушаков. В своём выступлении российский лидер напомнил, что
«…по сравнению с 1990 годом Россия в большей степени, чем многие другие страны, сократила выбросы парниковых газов. Эти выбросы уменьшились в два раза – с 3,1 миллиарда тонн эквивалента СО2 до 1,6 миллиарда тонн. Это стало следствием кардинальной перестройки российской промышленности и энергетики, ведущейся в последние 20 лет.
Как результат, сейчас 45 процентов нашего энергобаланса составляют низкоэмиссионные источники энергии, включая атомную генерацию. Уровень эмиссии парниковых газов атомными электростанциями на всём их жизненном цикле, как известно, почти нулевой».
Упоминание подвергаемой радикальными «борцами за экологию» атомной энергетики, конечно же, не случайно, равно как и озвученные планы по созданию инфраструктуры «производства водорода, как в качестве сырья, так и энергоносителя».
Отметив «колоссальный вклад в абсорбирование глобальных выбросов как своих, так и чужих за счёт поглощающей способности наших экосистем, которая оценивается в 2,5 миллиарда тонн эквивалента углекислого газа в год», Владимир Путин акцентировал внимание на необходимости сокращения эмиссии метана, каждая тонна которого «создаёт парниковый эффект в 25-28 раз больший, чем тонна СО2». Известно, что основной источник выброса метана в атмосферу – «сланцевая» индустрия: только на одном месторождении в британском Ланкашире и только за неделю он превысил 4 тонны. Куда более развита сланцевая индустрия в США, и в этой связи объявленное Байденом к 2050 году прекращение выбросов вредных веществ в атмосферу теоретически означает курс не просто на её полное сворачивание, но и на кардинальное переформатирование мировой экономики, что в целом соответствует процитированному выше прогнозу В. Катасонова.
В плане практической реализации, пока вопросов здесь явно больше, чем ответов. Как пишет The Telegraph, со ссылкой на исследования Мирового Энергетического Агентства, 45% прогресса в достижении «нулевого» уровня выбросов к 2050 г. необходимо будет обеспечить за счет технологий, не готовых к выходу на рынок. По словам главы МЭА Фатиха Бироля, «эта проблема требует огромных инноваций в области аккумуляторов, водорода, синтетического топлива, улавливания углерода и многих других технологий».
Можно предположить, что решать эту проблему на Западе планируют введением так называемого «углеродного налога», призванного уравнять условия следующих затратным экологическим стандартам европейских производителей и их конкурентов из стран «третьего мира». Как пишет старший вице-президент банка ВТБ Дмитрий Снесарь,
«Сам факт поэтапного введения углеродного налога говорит о том, что никто из коллег на Западе не собирается ничего делать себе в ущерб. Сначала они инвестируют деньги в новые экологические производства (тем более что денег печатается много и ставки низкие), а потом защитят свою новую экономику введением углеродного налога.
К сожалению, в этом вопросе развитые страны уже все решили и развивающимся странам, в том числе России, никто не предлагает обсуждать правила игры. Эти правила уже написаны, определены и сформированы».
«предложить целый набор совместных проектов, рассмотреть возможность преференций даже для зарубежных компаний, которые хотели бы инвестировать в чистые технологии, в том числе и у нас в стране».
Ущерб от введения (уже к концу текущего года) Брюсселем углеродного налога (пограничный корректирующий углеродный механизм) на продукцию, выпуск которой связан с большими объемами выбросов парниковых газов в атмосферу, для российских предприятий-экспортеров, может превысить 3 миллиарда евро в год. Как признают в Минприроды, из-за усиления международного климатического регулирования (вплоть до учреждения особой «климатической юстиции» – прим. авт.) крупнейшие российские угольные, металлургические, нефтеперерабатывающие и другие предприятия оказались «в зоне риска». Выступая на климатическом саммите, Президент России заявил о готовности
При этом
«Глобальное развитие должно быть не просто «зелёным», но и устойчивым во всей полноте этого понятия. Причём для всех стран без исключения. А соответственно, тесно увязываться с продвижением вперёд по таким актуальным направлениям, как борьба с бедностью и сокращение разрывов в развитии между странами».
В этой связи заслуживает пристального внимания упомянутый в аналитической записке Валдайского клуба «Климатическая политика в глобальном обществе риска» подход, суть которого
«состоит в том, чтобы учитывать выбросы не по стране производства, а по стране потребления. Ведь страны Запада перенесли экологически грязное производство со своей территории в развивающиеся страны, но по-прежнему остались основными потребителями продукции этого производства. Сейчас ситуация складывается так, что развивающиеся страны интенсивно загрязняют атмосферу не только из-за технологической отсталости и использования дешёвого экологически грязного угля в энергетике, но и потому, что разместили у себя ориентированные на экспорт грязные производства».
Как полагает Д. Снесарь, «экологическая повестка… уже стала мейнстримом. И чтобы отвоевать себе место в экономике будущего, важно перейти от обсуждений и декларирования к конкретным мерам и действиям». Скорее всего, это так, однако воспринимать её следовало бы с долей осторожности, с учётом всех факторов и обстоятельств, без эмоциональных шараханий и при непременном учёте природно-климатических особенностей России и специфики её хозяйственного комплекса.
Дмитрий Нефёдов