То, что 50 лет назад использовалось против Москвы, сегодня направлено на «сдерживание» Пекина
1969 год запомнился беспрецедентным обострением советско-китайских отношений. Ранее мы уже писали о вооружённых эксцессах вокруг острова Даманский, однако Дальним Востоком они вовсе не ограничились, захватив также обширный (свыше 2500 км) участок границы СССР с КНР в Средней Азии. Наиболее крупное столкновение имело место в районе озера Жаланашколь 13 августа 1969 года, в районе так называемых «Джунгарских ворот», закончившись поражением китайской стороны. Однако и здесь оспариваемый Пекином приграничный район был передан ему, уже в 2002 году.
Драматические события 50-летней давности были не в последнюю очередь обусловлены попытками КНР использовать уйгурский фактор, точнее – спровоцировать антисоветские акции среднеазиатских уйгуров, проживавших вдоль советско-китайской границы в Казахской и Киргизской ССР. В свою очередь, Москва решила ответить аналогичными шагами в отношении уйгуров Синьзян-Уйгурского автономного района, история отношений которого с «центральным» Китаем, мягко говоря, далеко не однозначна. Впрочем, впоследствии обе стороны предпочли отказаться использования во взаимных противоречиях взрывоопасного этноконфессионального «горючего материала». Не в последнюю очередь – потому, что примерно с этого периода, несмотря на заигрывание Белого Дома с Пекином, в полной мере проявлялся растущий «интерес» спецслужб Запада (и не только его) к подпольным сепаратистским группам уйгуров по обе стороны советско-китайской границы.
Возвращаясь к событиям у Жаланашколя, заметим, что нарушению здесь советской границы косвенно содействовали США, что укрепило в Пекине уверенность в поддержке его со стороны Вашингтона в случае масштабного конфликта с СССР. Однако попытка прорыва границы закончилась для Пекина плачевно: до 30 убитых и раненых (с советской стороны 12 чел.). Пропаганда сопредельной стороны обвиняла СССР в «новом покушении на территорию Китая»; впрочем, озвучиваемые через радиопередатчики требования передать спорную территорию КНР к концу августа прекратились, ибо в Пекине, как и в Москве, не желали срыва предстоящих переговоров А. Косыгина и Чжоу Эньлая в Пекинском аэропорту 11 сентября 1969 года. В ходе последовавших пограничных консультаций Москва дала понять, что спорный район через некоторое время будет передан КНР (2).
Тем временем, ещё в конце 1968 года в Кульдже на западе Китая был сформирован некий «комитет освобождения уйгуров от советских ревизионистов». Мусульмане-уйгуры издавна проживают по обе стороны границ Китая с бывшими советскими республиками, а ныне независимыми государствами Центральной Азии. Площадь СУАР (почти весь северо-западный Китай), богатого полезными ископаемыми – без малого 1,6 млн. кв. км. В 1950- х – середине 1970-х доля уйгуров (не считая других мусульман) среди местного населении превышала 60 %. А потому китайскими властями, наряду с территориальными претензиями, ставилась задача: посредством военной провокации спровоцировать уйгуров Казахской ССР на антисоветские акции. Казалось бы, она облегчалась неоднократными отказами Москвы и Алма-Аты местным уйгурам на их просьбы о создании в восточном или юго-восточном Казахстане автономной области или хотя бы национально-автономного округа. Пекин же, тенденциозно интерпретируя некоторые обстоятельства истории края в XX веке, обвинял Москву в попытках захватить СУАР с помощью уйгурских сепаратистов, «которых готовят к вторжению инструкторы советского КГБ и минобороны».
В ответ на эти планы и действия КНР по линии границы с Китаем в республиках Средней Азии на рубеже 1960-х – 1970-х годов была создана сеть советских радиопередатчиков, критиковавших на уйгурском языке национальную политику Пекина и его антисоветскую внешнеполитическую линию. В этот же период западно-китайские уйгуры, спасаясь от эксцессов небезызвестной «культурной революции» (1966-69 гг.), в растущем количестве прорывались в Казахстан и Киргизию (к концу 1970 года на советской территории оказалось до 25 тысяч человек).
Всё это, в совокупности, расширяло политическую и этническую географию приграничного конфликта, опасно выводя его за рамки сугубо территориального спора. Но его дальнейшее развитие объективно вело к ситуации, когда усиление уйгурского национального движения создавало бы проблемы, как Пекину, так и Москве. Во всяком случае, подпольные группировки советских уйгуров с их требованиями национально-территориальной автономии в СССР «уравновешивались» активным сопротивлением западнокитайских уйгуров «культурной революции» и мерам по переселению в СУАР этнических ханьцев. Указанные тенденции, угрожавшие политической дестабилизацией обширных сопредельных регионов СССР и КНР, не были для них желательны.
Малоизвестно, что косвенным стимулом инициированного Пекином конфликта у Жаланашколя стал состоявшейся неделей ранее (в первой декаде августа 1969 г.) визит президента США Р. Никсона в Бухарест. Встречаясь там с китайским послом в Румынии Лю Шэнькуанем, хозяин Белого Дома заявил о начале «нового этапа в наших взаимоотношениях. Мы ценим стремление коммунистического Китая отстаивать свою независимость, защищать свою идеологию и противодействовать чьей-либо гегемонии». А ещё ранее, 1-2 августа, в Лахоре неподалёку от пакистано-китайской границы состоялись срочные переговоры Никсона с главой Пакистана генералом Яхья Ханом. Как известно Пакистан и поныне остаётся ключевым союзником не только КНР, но и США в Южной Азии (хотя отношения Вашингтона и Исламабада в последние годы серьёзно ухудшились). В ходе этой встречи пакистанский лидер предложил свое посредничество в установлении прямых контактов Вашингтона с Пекином, что было одобрено Никсоном, который, в свою очередь, выступил за активное «возвращение» КНР, пока жив Мао Цзэдун, в мировую политику для сдерживания СССР. С «вынесением за скобки» идеологической мишуры вроде государственного почитания в Китае Маркса – Ленина – Сталина, тем более, что, по мнению Никсона, Мао является главным коммунистическим идеологом противодействия Москве.
Примерно в то же время, как отмечали некоторые СМИ Америки и Тайваня (опровержения которым не последовало), был налажен реэкспорт в КНР через Пакистан ряда видов американского разведывательного оборудования, а из Румынии и КНДР – реэкспорт советского стрелкового оружия. Кроме того, с конца августа 1969 г. начинается вещание на уйгурском языке небезызвестного Радио Свобода, передачи которого ориентированы исключительно на «советских уйгуров». (3)
Всё это позволяет предположить, что в Вашингтоне наверняка знали о предстоящем конфликте у Жаланашколя. Тем более – с учетом политического сближения Пекина и Вашингтона синхронно критикуемой Пекином советской операции «Дунай» в Чехословакии (1968), ещё более ускорившегося – после событий вокруг Даманского.
Но в конечном итоге, несмотря на усилия закулисных поджигателей, более масштабного советско-китайского конфликта, к чести обеих сторон, удалось избежать. Действие двустороннего договора о дружбе и взаимопомощи (1950 года) не прерывалось. Похоже, в Пекине и Москве осознавали «зыбкость» опоры на США, заинтересованных в максимальном раздувании советско-китайских противоречий. «Уйгурский бумеранг» и сомнения в «искренности» США оказались для Пекина сильнее соблазна наращивать военное противостояние на советской границе. Остаётся надеяться, что пагубность империалистической политики в стиле «разделяй и властвуй» будет в конечном итоге осознана и теми, кого сегодня пытаются активно использовать в качестве тарана для Китая в Юго-Восточной Азии…
Как известно, растущий западный «интерес» к китайским уйгурам проявляет себя в полной мере – теперь ещё и в рамках международных организаций. Так, в начале июля 2019 года в Совет ООН по правам человека было направлено письмо, подписанное послами 22 западных и «прозападных» государств (1) с выражением «...обеспокоенности по поводу соблюдения прав уйгуров и других этно-меньшинств Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР» (СУАР). Власти Пекина обвиняются в нарушении прав этнических меньшинств в регионе, включая «...применяемые против них незаконные репрессивные меры; наличие в исправительных лагерях региона до миллиона уйгуров». В документе содержится призыв, в частности, «...прекратить массовые задержания уйгуров и обеспечить полное соблюдение их прав в соответствии с Уставом и другими основополагающими документами ООН».
12 июля западным дипломатам ответили послы почти 50 стран, включая не только РФ и другие страны ЕАЭС / ОДКБ, но также Кубу, Сирию, Венесуэлу, КНДР, Алжир, Нигерию, Оман, Саудовскую Аравию и Пакистан. Все они, несмотря на острые противоречия (например, между Дамаском и Эр-Риядом) оказались едины в поддержке официального Пекина, отвергшего вышеупомянутые обвинения: «...неприемлемы политизация вопросов прав человека и публичное давление на страны по этим вопросам. Терроризм, сепаратизм и религиозный экстремизм нанес огромный ущерб народу и всем этническим группам в Синьцзяне». Китай же предпринял шаги по борьбе с терроризмом и радикализмом в регионе, «и сейчас безопасность вернулась в Синьцзян, где соблюдаются права всех этнических групп... Мы призываем соответствующие страны воздержаться от выдвижения необоснованных обвинений против Китая, базирующихся на неподтвержденной информации». В заявлении китайской делегации при ООН напоминалось о том, что в Синьцзяне «...действуют сепаратистские группировки, связанные с международным террористическим подпольем». Добавим к этому достаточно широкое присутствие отрядов запрещённой в России «Исламской партии Восточного Туркестана» в северо-западном углу Сирии, на стыке провинций Идлиб и Латакия, что не может не беспокоить китайские власти в контексте возможного возвращения набравшихся военного опыта террористов в СУАР и другие регионы страны. На вооружении у радикальных джихадистов – выходцев и Китая, логистика которых проходит через Турцию, – многие современные виды оружия, не исключая тяжёлое (4). Всё это, как отмечают эксперты, стимулирует углубление сотрудничества Дамаска и Пекина в сфере безопасности и борьбы с международным терроризмом (5).
…Как и в других подобных случаях, политико-дипломатическое противоборство вокруг «уйгурского вопроса» в кулуарах ООН и её «правозащитной» структуры характеризуется некоторыми особенностями, наталкивающими на определённые выводы. Помимо изложенного выше, обратило на себя внимание отсутствие в списке подписантов «прокитайского» письма дипломатов из Казахстана и Индии. Некоторые эксперты угадывают здесь в первом случае опасения Нур-Султана относительно активизации национального движения уйгуров в сопредельных с Синьцзяном восточных областях страны. Во втором – сохраняющиеся индийско-китайские территориальные споры, а также наличие в сопредельных районах Индии «правительства Тибета в изгнании» и баз тибетских сепаратистов. В целом же, в контексте торговой войны США против Пекина, милитаризации Тайваня и ширящихся протестов в Гонконге, нет оснований полагать, что манипуляции с нацеленным на подрыв КНР «уйгурским фактором» в обозримой перспективе прекратятся. Несколько дней назад администрация Трампа сделала очередной «ход конём», назначив главой «китайского» отдела в Совете национальной безопасности американскую уйгурку корнями из Синьцзяна Эльнигар Илтебир.
Алексей ЧИЧКИН
Примечания
(1) 18 стран ЕС (в основном стран Западной и Северной Европы), Австралии, Канады, Новой Зеландии и Японии (администрация Трампа на этот раз предпочла остаться за кулисами).
(2) «При жизни» Советского Союза этого не произошло. Только 4 июля 1998 г. глава КПК Цзян Цзэминь и президент Казахстана Н. Назарбаев в ходе 3-го саммита «Шанхайской пятерки» в Алматы подписали соглашение о передаче спорного участка Китаю.
(3) Подробнее о «китайском факторе» в треугольнике США – Румыния – Пакистан, и о роли СССР в румыно-китайских отношениях, см. здесь, здесь и здесь.
(4) По некоторым свидетельствам ветеранов боевых действий на Северном Кавказе, в ходе двух чеченских кампаний в рядах незаконных вооружённых формирований также встречалось немало уйгуров.
(5) Интересен в этой связи и факт недавних совместных антитеррористических учений Китая и Киргизии «Сотрудничество-2019» на учебной базе в СУАР.