«Южно-монгольский вопрос» – в арсенале средств давления на Пекин
В комплексной и многоаспектной стратегии США, нацеленной на доминирование на евразийском континенте, всё большее внимание уделяется Монголии. Повод и предлог – колоссальные природные ресурсы и иные экономические возможности этой страны, которые, дескать, могут активно осваиваться с американской помощью, а не с китайской или российской. Однако в действительности речь идет об использовании «прародины Чингис-Хана» для противодействия России и КНР, причём с акцентом на «разделение» монгольского народа – с учётом наличия в составе Китая приграничного с ней и с Россией весьма обширного автономного района «Внутренняя Монголия» (1).
Так, в ноябре минувшего года в североиндийском городе Дхарамсале – невдалеке от границ Индии с китайским Тибетом и Непалом с участием американских спецслужб и при поддержке «Национального фонда демократии» прошла «Восьмая международная конференция групп поддержки Тибета и Внутренней Монголии».
Помимо сепаратистских лозунгов – в прямой и косвенной форме – отличительной особенностью форума стало акцентирование «южно-монгольской» темы. В соответствующем антикитайском духе было выдержано оглашённое там же «воззвание» так называемого «Конгресса Южной Монголии» (Congress of Southern Mongolia) в адрес нижней палаты американского Конгресса. Адресованные Пекину обвинения в «культурном, экономическом геноциде монгольского меньшинства» сопровождались предложением о расследовании ситуации с нарушениями прав монгольского меньшинства. Характерно, что тему предлагается «обкатывать» в тесной взаимосвязи с проблемами Тибета, Гонконга, Восточного Туркестана, а также преследуемой в КНР антикоммунистической секты «Фалуньгун» и её сторонников.
Имеются сведения о том, что в 2006-2020 гг. южномонгольский «конгресс» получил от NED более 44 млн долларов. Формально он был создан в 2016 году и базировался/базируется в Японии (местопребывание штаб-квартиры, по ряду данных, часто меняется). С учётом вынашиваемых в Токио ещё с 1930-х – 1940-х годов планов обширной «Североазиатской конфедерации» под японским протекторатом это вовсе неудивительно. Сейчас об этом уже мало кто помнит, что в состав этой «конфедерации» предполагалось включить марионеточное «государство» Маньчжоу-Го (оккупированная Японией Маньчжурия), планируемую к захвату Внутреннюю Монголию (с 1951 года автономный район КНР), саму МНР, Танну-Тувинскую республику (независимое государство в тесном союзе с СССР в 1920-44 гг.) и советскую Бурят-Монгольскую АССР.
И хотя планы японских милитаристов окончательно рухнули в 1945 году с разгромом Квантунской армии, однако, похоже, геополитические прожекты в этой части Восточной Азии перешли по наследству к их новоявленным американским патронам. До некоторой степени здесь прослеживаются параллели с нацистами и их пособниками из пресловутой «картотеки Гелена», использовавшихся в послевоенное время для различных антисоветских комбинаций, только здесь подрывные планы носили ещё и ярко выраженный антикитайский характер. Согласно некоторым данным, группировка антикитайских сепаратистов-монголов («За свободную единую Монголию») была создана в США ещё в 1955 году, причём информации о её самороспуске нет поныне. И не стоит исключать, что «Конгресс» – географически «приближённое» к КНР и Монголии отделение этой группировки. Характерно и то, что ещё с советского периода в Улан-Баторе предпочитают не замечать и никак не реагировать на зарубежные антикитайские националистические реляции.
В американском медиа-пространстве петиция «Конгресса» в Палату представителей довольно активно комментировалась. Скажем, автор материала «Китайские притеснения в Монголии» под псевдонимом Мистер Dumpy («Кряжестый»), обвиняет конгрессменов в «игнорировании проблемы Внутренней Монголии»; имеются и другие аналогичные медиа-вбросы.
Обращает на себя внимание проведение многих вышеупомянутых форумов в Индии. Свидетельствуют ли они о наличии у Нью-Дели схожих с Вашингтоном «планов» и намерений в отношении КНР? В Индии по-прежнему претендуют на ряд сопредельных высокогорных районов, де-факто отторгнутых от Индии после её поражения в войне с КНР (1962 г.). Поблизости от северо-восточной границы с Китаем на протяжении более чем полувека располагаются базы антикоммунистических группировок тибетцев-эмигрантов, а также «правительство Тибета в изгнании», изначально опекаемое местными и американскими спецслужбами.
В свою очередь, Пекин поддерживает в сопредельном с Индией Сиккиме подпольное движение против индийской оккупации этого независимого княжества в 1975 году. Сепаратистские группы этносов нага и мизо в восточной Индии тем более не могут не «выживать» без помощи с китайской стороны: они действуют ещё со второй половины 1950-х годов. Не следует забывать и об изначальной поддержке Китаем сталинско-маоцзэдуновской компартии Индии, ныне контролирующей до 15% территории страны (посредством не только побед на местных выборах, но и повстанческих операций). Хотя фактор членства Китая и Индии в Шанхайской Организации Сотрудничества способствует их более продуктивному диалогу, копившиеся десятилетиями проблемы никуда не делись.
Возвращаясь же к попыткам вовлечения Монголии в американскую «евразийскую» орбиту, напомним: ещё в октябре 2005 года глава Пентагона Д. Рамсфелд заявлял об имеющихся у него широких планах в отношении этой (граничащей только с Китаем и Россией) страны. Выступая в Улан-Баторе на пресс-конференции, он прямо возвестил, что «США крайне заинтересованы в размещении военных баз на территории Монголии, которая долгое время была вассалом СССР». Сам факт такого визита и заявления в монгольской столице свидетельствует об активном поиске «противовеса» Москве и Пекину в виде «третьего соседа» (вполне прижившаяся формулировка американского происхождения) в лице США. Во всяком случае, официальной отповеди такому проекту не последовало. А ставший в июне 2017 года президентом страны кандидат от Демократической партии Халтмаагийн Баттулга – бывший самбист и один из самых богатых людей Монголии – неоднократно прибегал в своей избирательной кампании к антикитайской риторике.
В этой связи резонно выглядят предположения, что Монголия может быть выбрана для размещения американских биолабораторий, и без того опоясывающих Россию и КНР. В 1990-х годах Вашингтон предлагал построить в Монголии сейсмическую станцию – якобы для мониторинга вулканической активности в регионе (на самом деле для отслеживания ракетных запусков и испытаний в России и Китае), от чего Улан-Батор благоразумно отказался. Смежный проект – вовлечение националистически настроенных групп населения в сепаратистские проекты США в китайской Внутренней (в западной терминологии – «Южной») Монголии. Конечно, вследствие её географической близости к Пекину (не более 200 км), ответ Пекина Улан-Батору на возможные недружественные действия может оказаться достаточно жёстким, что, в свою очередь, сподвигнет Белый Дом на ужесточение риторики в «защиту независимости» Монголии. Не исключены и шаги, направленные на более активную поддержку сепаратизма и во Внутренней Монголии.
Тем временем, американские эксперты пристально изучают различные аспекты взаимоотношений Монголии с Россией и КНР, очевидно, рассматривая различные проекты в свойственном им стиле «боевой геополитики». Так, известный американский политолог, вице-президент Wicks Group, доктор права Джорджтаунского университета Ронсеверт Ганан Алмонд в «The Diplomat» от 9 июля 2019 г. подробно разъяснил американское недовольство: «...Монголия в партнерстве с США сможет внести свой вклад в создание свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона (здесь и далее выделено нами – Прим. ред.)... Все грузы, покидающие Монголию или направляющиеся в нее, должны пересекать территорию и воздушное пространство двух могущественных соседей – России и Китая. Российское правительство владеет 51 % акций трансмонгольской железной дороги страны, что препятствует развитию более эффективной транспортной сети». Более того, «...Москва сохраняет «жесткий контроль» над экономикой, поставляя 90% энергоносителей Монголии (переработанной нефти). Это влияние распространяется и на другие сферы».
В то же время, подтверждается упомянутым внешнеполитическим прагматизмом Улан-Батора, «...Монголия председательствовала в поддерживаемом США сообществе демократий – межправительственной организации, базирующейся в Варшаве и выступающей за общие демократические ценности. Монголия последовательно голосует с США в резолюциях Генассамблеи ООН». Более того, оказывается, что «...Монголия также заискивает перед Америкой, применяя санкции СБ ООН в отношении незаконных программ Северной Кореи в области ядерных и баллистических ракет». Не упускается из виду и то обстоятельство, что «...Монголия сопротивлялась стать полноправным членом ШОС – отчасти из-за сигнала, который она может направить Вашингтону и другим западным столицам. До сих пор Монголия не присоединилась к проекту "Один пояс, один путь"», так что «сотрудничество между Улан-Батором и Вашингтоном может выйти на совершенно новый уровень».
В частности, в ходе официального визита премьер-министра Монголии У. Хурэлсуха в Вашингтон в сентябре 2018 года стороны «объявили о расширении всестороннего партнерства между США и Монголией», в то время как «американские иностранные инвестиции и торговля могут стать средством подъема экономики Монголии». Впрочем, платой за это должны стать уступки в вопросе эксплуатации крупного горнорудного проекта на юге страны «Оюу Толгой» (ОТ), две трети которого принадлежит компании Turquoise Hill Resources (а ей на 51 процент владеет австралийская Rio Tinto Groop – одна из крупнейших горно-металлургических компаний мира). «Медный» и «золотой» интерес транснациональных охотников за ресурсами дополняется географическим расположением рудников – почти на границе Монголии с китайской «Внутренней Монголией». Всего же в стране – 75 стратегических месторождений, причём стоимость только первых десяти наиболее перспективных – 2,75 трлн. долл. Есть за что побороться…
«В партнерстве с США Монголия может пересказать старую историю с новым образом государства XXI века», – провозглашает американский аналитик, прямо намекая на наличие в отношении этой страны далеко идущих планов. До некоторой степени они касаются и России – хотя бы потому, что существовавшая в 1923-1958 гг. Бурят-Монгольская АССР (с 1958 г. – Бурятская ССР, ныне Республика Бурятия), была включена в перечень «регионов порабощенных коммунизмом народов» в рамках бессрочного Закона США № 86-90 «О порабощенных народах» (1959 г.).
Россия заинтересована в сотрудничестве с Монголией в рамках как транзитных коридоров в Восточной Азии, так и с точки зрения развития совместных экономических проектов. С учётом же протяженной границы (Бурятия, Тува, Забайкальский край), любые попытки внерегиональных игроков обосноваться в Монголии не могут оставаться без внимания.
Алексей Балиев
Примечание
(1) В годы «культурной революции» территория автономного района Внутренняя Монголия была сокращена на треть (уже без выхода к границам Читинской и Амурской областей), но начале 1980-х годов прежние границы были восстановлены. По некоторым данным, в рамках ежеквартальных консультаций МНР и КНР, проводившиеся в 1969-1985 гг. в приграничных городах Эрлянь и Дзамын-Удд, в 1971 году стороны договорились совместно пресекать проявления национализма и сепаратизма. Однако в 1960-х-70-х гг. Монголия иногда отказывалась возвращать Китаю перебежчиков монгольской национальности (в Пекине считали, что те лица используются спецслужбами СССР). В то же время в конце 1960-х – начале 1980-х годов в АРВМ действовало «Общество за восстановление Бурят-Монгольской республики» как элемент противовеса давлению Москвы на Улан-Батор в условиях недружественного характера советско-китайских отношений.