Как и почему шёл к упадку «поздний» СССР?
За суетой, нестабильностью и тревогами жаркого лета – 2021, должно быть, мало кто вспомнил об очередном юбилее, на сей раз – хрущёвской поры, долгое время именовавшейся «оттепелью», но в последнее время, с подачи Е. Спицына, – также и «слякотью». Между тем, 60 лет назад, а именно – 25 июля 1961 года – президиумом ЦК КПСС был одобрен проект программы по строительству в советской стране коммунизма уже к 1980 году. Через несколько дней, 29-30 июля, сей судьбоносный документ был опубликован в газетах СССР и просоветских социалистических стран.
На этапе подготовки многие экономисты предлагали доработать проект, хотя бы в минимальной мере указав этапы и сроки предполагаемого «большого пути». Например, они советовали скорректировать заявленные программой отмену в СССР всех налогов к началу уже 1970-х гг., а также отодвинуть по времени замену товарно-денежных отношений продуктообменом десятилетием позже. Однако эти и другие более чем уместные предложения были отвергнуты, ибо, как отмечал Иосип Броз Тито, советский лидер Никита Хрущёв «стремился побыстрее заменить собой и своей утопической программой идеологическое наследие и авторитет даже низвергнутого [им] Сталина».
Несколькими месяцами позже, 29 октября 1961 г., программа «развёрнутого строительства коммунизма» получила единогласное одобрение со стороны делегатов (ставшего началом заката политической карьеры Хрущёва) XXII съезда КПСС. Он запомнился не только заявлением «дорогого Никиты Сергеевича» о том, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», но также разнузданной антисталинской истерией с «ночным» перезахоронением «вождя всех народов» сразу по завершении (1). В частности, программой предписывалось за двадцать лет напряжённого и целенаправленного труда увеличить объёмы производства базовых отраслей («группа А») в 6 раз, а потребительских отраслей («группа Б») – аж в 13 раз. (2) Однако вследствие усиливающихся негативных тенденций в советской экономике и нарастающего административного хаоса, такое прожектёрство изначально являлась полнейшей авантюрой.
Из представленных данных хорошо видно замедление темпов роста советской экономики именно в хрущёвский период, что слабо согласовывалось с заявленными грандиозными планами. Как отмечают авторы книги «Кристалл роста», уже «в марте 1953 года начинают приниматься стратегические решения вне логики и принципов прежней организации экономической системы», обеспечивавшей двухзначные темпы ежегодного экономического роста. В частности, сразу после смерти Сталина «стартует продолжающийся далее более 10 лет интенсивный процесс постоянных, порой хаотичных и судорожных, противоречащих друг другу и разнообразных изменений системы государственного управления. "Перестановка стульев и табличек" становится способом реализации государственной политики. Возникает опасная иллюзия, что если просто переименовать орган управления, то проблемы, находящиеся в его ведении, сами собой решатся». Уже 25 марта 1953 года (!) в срочном порядке принимается совершенно секретное Постановление Правительства № 385 «Об изменении строительной программы 1953 года», которым ликвидируются 20 крупнейших проектов, в основном инфраструктурных. А менее чем через год, в феврале 1954 года, Государственный департамент США даёт оценку влияния принятых решений на развитие экономики СССР: «…Промышленное развитие и развитие транспортных связей между регионами может замедлиться ввиду отмены промышленной программы 1953-1954 годов… В стране сделан упор на сельское хозяйство и, в основном, на освоение обширных целинных земель, что продлится, самое меньшее, пять-шесть лет. Это обстоятельство тоже может привести к замедлению индустриального развития…» (3) Заметим, «великое десятилетие» хрущёвского самовластия ещё не началось, и это, как говорится, было только начало…
Хватаясь то за одно, то за другое звено горе-«строитель» коммунизма искал панацею то в целине, то в кукурузе, то в «большой химии», то в народных дружинах. В 1957 году он, по сути, обворовал советских граждан, волевым решением «заморозив» выплату облигация госзаймов, частично возобновившихся лишь в 1969 году. А к концу правления Хрущёва из магазинов исчез белый хлеб, что привело к массовым протестным выступлениям (отнюдь не только в Новочеркасске), причём во многих местах – под портретами Сталина. Как утверждал режиссёр Михаил Ромм, «в какой-то момент у Хрущёва отказали все тормоза – все решительно». В этом русле лежали и дорого обошедшийся сельскому хозяйству разгром личных подсобных хозяйств (в начале 1960-х гг., частично восстановлены в «брежневский» период), которые этот предполагаемый троцкист, не обладавший системным образованием, искренне считал пережитком прошлого. Всё это и многое другое, включая постоянную болтовню про «общественное самоуправление», «высокую сознательность» и про «грядущее отмирание государства», в конце концов, привело его к закономерному финалу в виде отставки в октябре 1964 г. (4).
Цепочка взаимно увязанных и обусловленных социально-экономических, управленческих, политических и идеологических ошибок советского руководства и его наместников в республиках, краях и областях уже к концу 1960-х гг. предопределила невозможность реализации громкой, но крайне оторванной от реальности программы. Сначала в Кремле предпочитали делать вид, что «всё хорошо», и она успешно реализуется. Однако начиная с отставки Хрущева, в официальных выступлениях о программе предпочитали помалкивать. Так, на первом «брежневском» XXIII съезде КПСС (1966 г.) о ней лишь кратко упомянул новый генсек и иже с ним, а уже со следующего XXIV съезда (1971 г.) – вообще не вспоминали.
При этом партийные вожди (заметим, на рубеже 1960-х – 1970-х гг. – вполне адекватные и дееспособные люди) не посчитали нужным как-то объяснить рядовым коммунистам и согражданам причины провала программы «построения коммунизма» к 1980 году. В то же время, судя по некоторым архивным данным, в ЦК КПСС к началу 1980-х гг. поступало всё больше писем рядовых коммунистов с предложениями созвать Пленум, в ходе которого предлагалось объяснить причины невыполнения программы, скорректировав документ по содержанию и срокам реализации. Однако реакции на это так и не последовало, лишь усугубляя, на фоне очевидной идеологической нищеты «позднесоветского» режима, морально-психологический упадок многомиллионного «авангарда советского общества» и приближая тем самым горбачёвскую «перестройку»…
Одновременно, упорное замалчивание причин нереализуемости документа, казалось бы, мировой значимости, нарочитая высокомерность Кремля снижала авторитет КПСС в мировом коммунистическом движении. Многие зарубежные оценки подтверждают, что бесславный конец «программы построения коммунизма» менее чем за 20 лет обозначил старт завершающего этапа в разрушении СССР и КПСС. Вот, например, фрагмент заявления 30-ти марксистско-ленинских коммунистических партий, принятый 7 ноября 1981 года в албанском городе Сталин:
«...Советское руководство не удосужилось объяснить членам партии и согражданам на рубеже 1970-х / 1980-х годов, почему не реализована хрущевская программа строительства коммунизма к 1980 году. Такой пренебрежительный подход ещё более отдалил рядовых коммунистов и советских граждан от высшего руководства страны. Но брежневское руководство не решалось усиливать критику хрущевского волюнтаризма, отразившегося и в Программе строительства коммунизма, принятой в 1961 году. Потому что Западе Хрущев, по понятным причинам, оставался популярным, а усиленная критика его политики могла создать для Брежнева «просталинский имидж» и сорвать долгосрочные контракты на поставки советских нефти и газа в Западную Европу.
Провал со строительством «хрущевского» коммунизма продемонстрировал низкий уровень экономической, управленческой и идеологической дееспособности руководства КПСС-СССР в период после Сталина. Это еще более усугубило не только идеологический, но и психологический разрыв между ревизионистской правящей номенклатурой и подавляющим большинством советских граждан.
Брежнев на 26 съезде КПСС (1981 г.) вскользь высказался о необходимости «подумать о разработке новой программы КПСС», но ни слова не сказал о причинах краха «хрущевской» программы и вообще о её провале. В дальнейшем тема новой партийной программы никогда официально не упоминалась: тем самым, советские ревизионисты признались в собственной некомпетентности. Даже в том, чтобы сформировать новое многословное враньё для сограждан».
А вот фрагмент принятого 14 июля 1964 г. заявления ЦК КПК «О хрущевском псевдокоммунизме»:
«...В результате пагубного влияния хрущёвского ревизионизма социалистическая экономика Советского Союза подверглась серьёзному разрушению. Делая жалкие потуги выбраться из массы противоречий, Хрущёв то и дело меняет свою экономическую политику: утром приказывает одно, а вечером другое. Своим непостоянством он серьёзно расстроил народное хозяйство Советского Союза. Хрущёв — неисправимый мот и транжир: он растранжирил весь зерновой запас, накопленный в период руководства Сталина, и тем самым создал серьёзные трудности для советского народа. Извратив и нарушив социалистический принцип распределения «от каждого по способностям, каждому по труду», он предоставил возможность горстке «руководящих» людей присваивать себе плоды труда широких масс советского народа. И это также показывает, что путь, по которому идёт Хрущёв, уводит от коммунизма».
Здесь нельзя не отметить усиление симпатий части среди искренне веривших в большевизм советских граждан к коммунистическому Китаю и его лидеру Мао Цзэдуну ещё после смерти Сталина, и особенно после XX съезда КПСС. Примечательно, что и после отставки Хрущёва проявления «красного диссидентства» не прекратились, даже не фоне событий «культурной революции», практику которой некоторые советские люди были в своих мечтах не прочь применить к разраставшемуся советскому бюрократическому аппарату… Случайно или нет, но в отличие от «почвеннического» и особенно «либерально»-прозападного диссидентства, «красное» инакомыслие (по некоторым оценкам, не менее влиятельное, нежели вышеупомянутые идеологические течения) до сих пор остаётся почти неисследованным сюжетом позднесоветской истории…
В конечном итоге, советское руководство было вынуждено косвенно признать свою «оторванность» от происходящего в стране. В частности, 14 июня 1983 года на пленуме ЦК новый генсек Ю.В. Андропов заявил, облетавшую как Союз, так и весь мир фразу: «...Мы еще не изучили в должной мере общество, в котором живем». Подобное признание со стороны первого лица, разумеется, не оставляло сомнений в нарастании системного кризиса в государстве, партии и обществе, проложившего дорогу к трагическим событиям средины 1980-х – начала 1990-х годов.
Алексей Чичкин, Андрей Арешев
Примечания
(1) Разработка документа началась после не менее знаменитого «антисталинского» XX съезда созданной по его решению специальной комиссией примерно из 100 чел., во главе с секретарем ЦК Борисом Пономарёвым, занимавшим тот же пост и в брежневский период. Характерно, что столь устойчивой карьере «коминтерновского» кадра, характеризуемого некоторыми современными историками в качестве ярого антисталиниста, благодаря его феноменальному прагматизму, отнюдь не помешала его же обширная передовая статья в органе ЦК партии журнале «Большевик» (1950 г., N 1), озаглавленная «Сталин – гениальный теоретик и вождь международного коммунистического движения»…
(2) Спицын Е. Хрущёвская слякоть. М.: Концептуал. 2020 г. С. 531.
(3) См.: Галушка А., Ниязметов А., Окулов М. Кристалл роста к русскому экономическому чуду. — М., 2021. Кроме того, а материалах архива ЦРУ США можно ознакомится с копиями секретной переписки о процессах в СССР, включая ежегодные отчёты КГБ при Совете Министров СССР – см.: Гасанлы Дж. Хрущёвская «оттепель» и национальный вопрос в Азербайджане. М. 2009. с. 13
(4) Подробнее см., напр.: Спицын Е. Указ. работа.