Сворачивание старейшего государственного проекта в Европе – не за горами?
В «старые добрые времена» Франция была самой населённой страной Европы. Большая территория, мягкий и разнообразный климат, обилие влаги и плодородных земель на долгое время обеспечил ей место демографического гегемона Старого света. Две тысячи лет назад, после завоевания Галлии Юлием Цезарем, она насчитывала 6,7 млн. жителей – больше, чем любая другая провинция Римской империи. В Средние века в царствование Людовика IX Святого (1228 г.), французов насчитывалось 16 миллионов, а во времена «Короля-солнце» Людовика XIV (1700 г.) – уже 20.
Французов в те времена было в полтора раза больше, чем немцев или итальянцев, и втрое больше, чем испанцев. Франция превосходила по населению даже Россию петровских времен. В середине XVII века (1650 г.) удельный вес Франции в европейском населении достиг 24,4% – каждый четвертый европеец был французом.
В ту эпоху мощь государства определялась в первую очередь числом подданных, которые платят налоги и поставляют солдат в армию. Французы, среди которых большинство составляли крестьяне, отвечали этим требованиям. Их амбициозные правители, начиная с Бурбонов и заканчивая Наполеоном, не раз пытались использовать эту демографическую доминанту для захвата европейской гегемонии. Их конкурентами в демографическом плане была Австрийская империя Габсбургов, затем Британская империя, и, наконец, огромная Россия.
Ситуация начала радикально меняться с конца XVIII века. За два столетия (1740-1940 гг.) численность населения Франции возросла менее чем на треть – с 30 до 40 миллионов – и осталась на этом уровне до второй половины XX века. За тот же период население ряда других европейских стран удвоилось или даже утроилось. По демографическому потенциалу Франция отстала сначала от России, затем от Германии и практически сравнялась с Англией и Италией.
Демографы объясняют такое демографическое постоянство в течение двух столетий мальтузианскими устремлениями французских крестьян – мелких собственников, которые, не желая допустить дробления своих земель, ограничивали число детей.
Помните французскую сказку про кота в сапогах?
«В деревне умер мельник. Похоронив отца, наследство поделили три брата-молодца: взял старший братец мельницу, второй прибрал осла, а кот достался младшему – кота взял младший брат…».
В Англии, где был майорат, в такой семье было бы не три, а семь сыновей. Старший взял бы и мельницу, и осла, и кота, а остальные отправились бы на поиск «социальных лифтов», усиливая военную и экономическую мощь страны.
Вот Англия, где во времена Людовика XIV было народа в пять раз меньше, чем во Франции, сегодня и сравнялась с ней по количеству населения.
Демографический фактор, безусловно, важен. Но не менее существенно влияние порочной внутренней и внешней политики французских монархов, которая сначала привела к чувствительным поражениям на европейской арене, а затем к разрушительной революции и затяжным войнам, сокрушившим дух французской нации.
«Король-Солнце» царствовал без малого 72 года. Самостоятельно руководить внутренней и внешней политикой государства он стал после смерти кардинала Мазарини. 9 марта 1661 года Джулио Мазарини, достойнейший преемник великого Ришелье, скончался. Людовику XIV он оставил спокойную, политически стабильную и могущественную страну. Внешняя политика Франции, умело проводимая правительством Ришелье, а затем Мазарини, была безукоризненной: Пиренейский мир 1659 года с Испанией, мирный и торговый договоры 1655 года и военный союз 1657 года с Англией сделали Францию гегемоном Европы. Заключение в 1658 году Рейнской лиги дало Франции серьезное влияние в Германии и подорвало позиции Австрийской империи. У Франции в Европе не было соперников, с которыми нужно было бы считаться. Французский двор был самым блестящим, а французского короля боялись все европейские монархи. Французский язык стал официальным языком дипломатии и международных трактатов.
И тут Людовику стало всего этого мало. Он развязал и вёл непрерывные войны против всей Европы. Поневоле тут вспомнишь сказку Пушкина о глупой старухе, пожелавшей стать владычицей морскою и оставшейся у разбитого корыта…
Последняя война «солнечного короля» – война за Испанское наследство – закончилась фактическим поражением Франции, почти во всех сражениях разгромленной войсками герцога Мальборо и Евгения Савойского.
Все эти войны обрушили государственную казну. Король Людовик стал торговать аристократическими титулами. В 1683 умер великий финансист и хозяйственник Кольбер, и у Людовика не осталось компетентных чиновников.
В довершение всего он в 1685 году отменил Нантский эдикт. Это стало величайшей ошибкой всего его правления. Изданный Генрихом IV в 1598 Нантский эдикт гарантировал гугенотам религиозную и политическую свободу; соответственно, его отмена вынудила многих гугенотов (более 400 тысяч) покинуть страну и перебраться в Англию, Голландию, Пруссию и другие страны.
Франция лишилась умений и навыков этих предприимчивых и экономически активных людей и их капиталов. Тех гугенотов, которые опоздали с бегством из страны, отправляли на виселицу или расстреливали на месте.
Относительно небольшие территориальные приобретения за время царствования «Короля-Солнце» не искупают затраты людской крови и материальных ресурсов. Абсолютная монархия во Франции не могла надолго пережить Людовика XIV, ибо король «выжал её до конца».
Отдельная тема, которая не помещается в формат этой статьи – неспособность французских правителей организовать эффективную финансовую систему, которая распространялась бы за пределы национальной территории.
Возможно, у французских королей был единственный шанс такого рода – тамплиеры. Но Филипп Красивый предпочел их сжечь на кострах, а реквизированные богатства — потратить на роскошь, охотничьи забавы и войны.
Британцы поступили иначе. Они «как родных» приняли у себя венецианские и еврейские капиталы и тем самым стали «кошельком» Европы на долгие столетия, что во многом предопределило успех англосаксов и поражение французов в конкуренции за европейскую гегемонию в конце XVIII и начале XIX века в эпоху революционных и наполеоновских войн.
Сейчас не оспаривается, что Великая французская революция была инспирирована клиентелой Британской Короны. Речи того же Мирабо писал британский лорд Бентам. Но это свидетельствует не столько об изощренной внешней политике Англии, сколько о ментальной слабости французских элит.
Революция могла дать мощный толчок развитию социальных и производительных сил, но этого не произошло. Тот же майорат был введен лишь в небольшой части Франции; начались бесконечные войны.
Самым пагубным для страны стало правление Наполеона. «С 1800-го по 1814 годы в боях погиб цвет нации – 471 тысяча молодых мужчин при общем населении в 26 миллионов. Страна так и не оправилась от этого демографического удара. Никогда больше Франция не являлась, как в предыдущие 200 лет, первой державой мира и не выигрывала крупных войн самостоятельно».
Наполеона сменили Бурбоны, о которых тот сказал: «Бурбоны – это внешний мир, но внутренняя война». Так и вышло. После череды революций и внутренних неурядиц к власти пришел племянник Наполеона, провозгласивший себя императором Наполеоном III. Он поучаствовал в Крымской войне совместно с Великобританией и Турцией, а затем, «утратив берега», объявил войну Пруссии, был наголову разбит и попал в плен.
Франция уже не могла вести войну против ведущих военных держав самостоятельно. И причина этого была не только в демографической катастрофе. Французы стали превращаться в нацию лавочников. Великий шпион Бисмарка Штибер скупил на корню фактически все слои французского общества, которые предали интересы нации во имя «бочки варенья и ящика печенья» от германских щедрот.
Поражение во франко-прусской войне 1871 года надломило национальный дух и породило долгоиграющий комплекс неполноценности.
В 1898 году в Африке произошел знаменитый Фашодский инцидент, когда небольшой французский отряд под командованием капитана Маршана захватил селение Фашода на Верхнем Ниле. Великобритания потребовала вывести отряд, но получила отказ. Тогда британские войска блокировали отряд Маршана. Великобритания, развернувшая широкие приготовления к боевым действиям, оказалась «на волосок от войны с Францией» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 27, с. 418). Париж, будучи не готов к морской войне с Лондоном и опасаясь ослабления своих позиций в Европе, отступил. 3 ноября французское правительство решило вывести отряд Маршана из Фашоды; этот кризис ознаменовал окончательное превращение бывшего гегемона Европы в «младшего партнёра» англосаксов.
Первая мировая война была бы Францией проиграна уже через месяц боевых действий, если бы не самоотверженная помощь России, начавшей наступление в Восточной Пруссии и сходу нанесшей немцам поражение под Гумбиненом. Германский кайзер перебросил с западного фронта два корпуса, которые остановили русских и уничтожили в 1915 году армию генерала Самсонова. Но темп наступления во Франции был потерян, и немцам не удалось взять Париж, до которого оставалось всего ничего. В битве на Марне французы разгромили-таки немцев.
Войну на уничтожение Германия проиграла, а в войне на истощение против стран Антанты у неё шансов не было. Тем не менее, окончательный успех была достигнут в 1918 году только после высадки миллионной армии американцев и внутренней измены в Германии. Немцы сдались в условиях, когда на их территории не было ни одного иностранного солдата.
Потери союзников были ужасающими, и французы навсегда излечились от желания воевать. После вторжения танков Гудериана и Клейста в 1940 году Франция воевала всего две недели, а потом капитулировала.
Пресловутое «французское Сопротивление» было не то, чтобы ничтожным, но опредёленно малочисленным и фактически маргинальным. В массе своей «граждане свободной Франции» приспособились к оккупации и не тужили.
Как и многие другие, с немцами сотрудничал и будущий президент Франции Миттеран, а знаменитая в будущем Коко Шанель отсидела после войны за коллаборационизм. Великие французские режиссеры и актёры кино продолжали штамповать свои шедевры, не печалясь об ужасах оккупации. Потому что этих ужасов не было.
В число победителей Франция была включена по политическим причинам, а генерал Де Голль, хоть и вел себя безупречно в ходе войны, так и не смог добиться долгосрочной политической независимости и международной субъектности для своей страны.
«Цветы зла», как сказал бы Бодлер, то есть тлетворные идеи «толерантности» и мультикультурализма, взошли еще при жизни Коннетабля (прозвище Де Голля).
Франция после Де Голля – это прямой путь к нынешнему хаосу с засильем мигрантов, созданием этнических гетто и полной утратой какого-либо осмысленного самостоятельного голоса.
Российский аналитик Константин Черемных отмечает, что гипнотическая речь Барака Обамы в июне 2009 года в Каире «стала прологом к “арабской весне”, которая перевернула страны Магриба, поставила крест на мечтах их лидеров об опережающем промышленном и военном развитии, а одновременно – не оставила мокрого места от планов французского имперского возрождения под маркой Средиземноморского союза».
Вынашиваемая Николя Саркози идея «Средиземноморского союза» была последней надеждой Франции, элиты которой собрались с последними силами и возмечтали на короткое время об имперском возрождении. Но что это за империя, пусть даже гипотетическая, если она рассыпается в пыль даже не от «дела», а всего лишь от «слова»?
Современные интенции Франции по удержанию своего присутствия в Африке, в странах Сахеля, покоятся на песке. У Парижа нет ни финансовых ресурсов, ни эффективной военной силы для реализации этой амбициозной цели.
За пять лет операции «Бархан» в Сахеле боевики, которых по определению должны победить французские военные, лишь усилились. На место французов приходят русские, турки и все те, кто умеет воевать.
Наконец, разрыв многомиллиардного контракта на строительство подводных лодок для Австралии лишь подчеркнул окончательную утрату некогда ведущей мировой державой международной субъектности и превращения во второстепенную территорию на периферии Большой стратегии реальных Хозяев Истории. И, думается, весьма недалёк тот час, когда имамы на мечети Собора Парижской богоматери возгласят неподлежащее обсуждению закрытие проекта под названием «Франция».
Владимир Прохватилов, старший научный сотрудник Академии военных наук