Продуктивный диалог или "замок на песке"?
6-7 декабря президент Турции Реджеп Эрдоган побывал с официальным визитом в Государстве Катар для проведения 7-го заседания Высшего Совета стратегического сотрудничества двух стран. Напомним, первое его заседание состоялось в Дохе в 2015 году, второе – в Трабзоне в 2016 году, третье – в Дохе в 2017 году, четвёртое – в Стамбуле в 2018 году, пятое – в Дохе в 2019 году и шестое – в ноябре 2020 года в Анкаре.
На фоне резкого обесценивания турецкой лиры, ухудшения ситуации с «твёрдой» валютой и перманентного недовольства части населения, власти страны пытаются нормализовать отношения с Египтом, Израилем и монархиями Персидского Залива. В отличие от Саудовской Аравии и ОАЭ, диалог с которыми у Анкары в последние годы, мягко говоря, не всегда проходил гладко, Катар по праву считался ключевым союзником «наследников Блистательной Порты». На территории небольшого государства функционирует турецкая военная база, а мартовская сделка, ожидающая ратификации Великим Национальным Собранием, позволит Катару разместить на турецкой территории 36 военных самолетов и 250 военнослужащих для учебно-тренировочных задач. Учитывая наличие в арсенале ВВС Катара машин Rafale французского производства, некоторыми наблюдателями этот шаг был воспринят как ответ на сделку по приобретению Греции у Франции 24 «Рафалей». По данным греческих СМИ, турецкие власти стремятся познакомить своих пилотов с самолётами, отсутствующими на вооружении турецкой армии.
4 декабря на территории юго-восточной промышленной зоны Сиирт при участии Эрдогана на катарские инвестиции (более 100 млн. долл.) был открыт завод по выплавке цинка, имеющий большое значение для занятности местного населения. Пообещав в 2018 году прямые инвестиции на сумму в 15 млрд. долл., в качестве ещё одного жеста доброй воли в 2020 году Катар утроил размер выделяемого Турции валютного «свопа» до 15 миллиардов долларов. Накануне приезда Эрдогана посол Турции в эмирате оценил катарские инвестиции в 33,2 мдрд. долл., что лишь немногим больше турецких вложений в Катар (32 млрд. долл.). Объем двусторонней торговли достиг почти 2 миллиардов долларов: из Турции идут электроника, мебель, ковры, строительные материалы, ювелирные изделия, в то время как в обратном направлении – необработанный алюминий, сжиженный природный газ Персидского Залива и пластмассовые изделия. При этом в 2019 году турецкий экспорт в Катар составил лишь 0,1 % от общего его объема. В Турции действует 183 катарских фирмы, а в Катаре – 711 структур с частичным или 100-процентным (47) турецким капиталом. Турецкие подрядчики реализуют проекты в Катаре на сумму 18,6 миллиарда долларов, однако по завершении строительства объектов к Чемпионату мира по футболу 2022 года их доходы неизбежно снизятся.
По итогам переговоров Эрдогана в Дохе было подписано 15 двусторонних соглашений о сотрудничестве в сфере гражданской обороны, дипломатии, культуры, здравоохранения, науки, религии и СМИ. Возможно, на фоне ожиданий Ак-Сарая на дальнейшие инвестиции Катара в турецкую экономику, этот результат выглядит достаточно скромным. Известной мягкостью отличались и высказывания обычно не слишком дипломатичного Эрдогана при посещении военной базы «Тарик ибн Зияд»: «Турция, наряду с Катаром, придаёт большое значение миру и благополучию во всем регионе Персидского залива. Мы никогда не хотели бы видеть на этих землях напряжённость, конфликты и вражду». Напомним, в 2017 году закрытие базы стало одним из условий прекращения бойкота Дохи, объявленной группой государств во главе с Саудовской Аравией. Несмотря на то, что ещё более года назад стороны взяли курс на смягчение враждебной риторики, едва ли продолжающееся военное присутствие Турции в Катаре воспринимается его соседями с восторгом. Как отмечает Фехим Таштекин, теперь, когда Доха находится на пути примирения с Эр-Риядом и с ОАЭ, едва ли она будет «продвигать» свое военное партнерство с Анкарой. Известно, что в Ак-Сарае также стремятся открыть «новую страницу» в отношениях с соседями Катара, о чём свидетельствуют недавние переговоры турецкого лидера с наследным принцем Абу-Даби Мохаммедом бен-Заид аль Нахайаном. Майские переговоры между министрами иностранных дел Турции и Саудовской Аравии, за которыми последовала встреча министра торговли Саудовской Аравии с вице-президентом Турции в ноябре, свидетельствуют о том, что встреча Эрдогана и Мухаммеда бин Сальмана также может быть не за горами. Будучи в Катаре, турецкий лидер не исключил и улучшения отношений с Израилем, которое, по его мнению, будет полезным для нормализации обстановки на Ближнем Востоке. Параллельно появились сообщения об адресованных Турции просьбах Израиля закрыть офисы ХАМАС в Стамбуле, на что некий высокопоставленный чиновник в Анкаре ответил отказом.
В свою очередь, Катар уже давно демонстрирует, что не намерен полностью следовать в русле турецких внешнеполитических амбиций (которые, как мы видим, также могут меняться весьма динамично). К примеру, несмотря на противодействие со стороны Турции, глава Qatar Energy подписал 11 декабря контракт на разведку нефти и газа на континентальном шельфе Республики Кипр в Восточном Средиземноморье (ещё одним участником проекта стала американская компания ExxonMobil). Речь идёт о морской зоне, известной как «Блок 5», в границах экономической зоны, на которую претендует Турция, по-прежнему не намеренная позволять «какой-либо иностранной стране, компании или судну заниматься разведкой углеводородов в своих морских юрисдикциях».
Ранее в Катаре предсказуемо не дали перенести мирные переговоры по Афганистану из Дохи в Стамбул, а несколько лет назад отказались от идеи запуска турецкой редакции телеканала «Аль-Джазира». Тем не менее, как Анкара, так и Доха остаются основными спонсорами запрещённой в РФ «зонтичной» группировки «Братья-Мусульмане», считающейся террористической также в Египте, Бахрейне, Саудовской Аравии, ОАЭ и Сирии. После начала «арабской весны» Турция стала прибежищем для многих её активистов из разных государств, и теперь, когда она стремится к восстановлению отношений в регионе, поддержка ею «братьев» представляет собою серьезную проблему.
«Эрдоган более прагматичен, чем идеологизирован, и его поддержка «братства» была частью нарратива, созданного для внутреннего политического потребления», – утверждает Салим Чевик из германского Центра прикладных исследований Турции (CATS), по мнению которого, турецкие власти якобы уже свернули деятельность группы. Однако доподлинно судить о том, насколько далеко в Анкаре пойдут на сокращение своей поддержки «ихванов», особенно с учётом серьёзного влияния, оказываемого ими на некоторую часть религиозно настроенных граждан. После прихода к власти «Партия Справедливости и Развития» способствовала росту влияния, как внутри страны, так и за её пределами, некоторых «исламских» неправительственных организаций. Среди них – Фонд защиты прав и свобод человека и гуманитарной помощи (Insan Hak ve Hürriyetleri ve Insani Yardım Vakfı, или IHH), с которыми приходится считаться любому политику.
Согласно данным Nordic Monitor и Middle East Forum, эта связанная с Национальной разведывательной организацией Турции (MIT) «благотворительная» организация получила миллионы долларов от катарской благотворительной организации EID, также подозреваемой в поддержке терроризма. Только в период с 2012 по 2018 год IHH получил 85,2 млн. катарских риалов (23,4 млн. долларов США в современном исчислении). Как видим, финансирование было открыто через год после начала вооружённого конфликта в Сирии, где правительство Эрдогана сделала ставку на свержение «режима Асада». Деньги, основная часть которых шла на обеспечение операций IHH в Турции и Сирии, также направлялись на операции в Европе, Юго-Восточной Азии, Африке и в Латинской Америке. В какой-то период IHH также вкладывала средства в Европу под предлогом оказания помощи «сирийским беженцам». За прошедшие годы появились явные доказательства материально-технической поддержки со стороны IHH радикальных джихадистских группировок, включая запрещённое в России «Исламское государство». Немало шума наделала история 2014 года в Килисе, когда вскрылись факты поставок террористам контрабандного оружия. Уголовное расследование, проведенное прокурором провинции Ван, вывело на связанные с MIT отделения IHH Кайсери и Килисе. Речь шла не о случайном или индивидуальном участии в поддержке боевиков каких-то сотрудников, а скорее о преднамеренной схеме с ведома руководства IHH. Катарская организация EID финансировала через логистику IHH в мае 2015 года отправку в Сирию 100 грузовиков под видом «гуманитарной помощи» (именно тогда террористические банды штурмовали Дамаск и окончательно захватили Идлиб). Опасаясь, что расширение расследования может привести к высокопоставленным фигурам в IHH и разоблачить её связи с правительством, президент Эрдоган предпочёл быстро закрыть скандальное дело. Все начальники полиции и прокуроры, раскрывшие тайные связи IHH с джихадистскими группировками в Сирии, были уволены и арестованы. Тем не менее, на слушаниях 16 августа 2016 года бывший глава отдела специализирующегося на радикальных религиозных группах разведки полиции Али Фуат Йылмазер заявил, что «кампании IHH предназначены для оказания помощи джихадистам, участвующим в терроризме по всему миру, и предоставления медицинской помощи, финансирования, материально-технического обеспечения и людских ресурсов для джихадистов». Как утверждал Йылмазер, он лично представил Эрдогану подробные отчёты о террористических связях IHH в бытность того премьер-министром, до сих пор хранящиеся «в архивах [турецкого] государства. Она [IHH] является одной из ведущих организаций, когда речь заходит о деятельности [запрещённой в России] «Аль-Каиды» по всему миру». Связи IHH с «ИГ» были «подсвечены» и в ряде свидетельских показаний. Так, согласно показаниям турчанки по имени Мерв Дюндар, жены боевика «ИГ» Махмута Гази Дюндара, IHH направлял материально-техническое обеспечение жителям подконтрольных «ИГ» поселений. Для отправки оружия исламистским группировкам в Ливии использовалось судно для доставки гуманитарных грузов. Проблемы, с которыми столкнулось судно при доставке оружия, решались специально отправленными в Ливию турецкими дипломатами. Разоблачения террористической деятельности IHH делались в 2016 году и российской стороной.
Вполне логично, что и катарский спонсор IHH, благотворительный фонд EID, также замечен в связях с террористическими группировками. В частности, некий Али бен Абдалла аль-Сувейди, подданный Катара и генеральный менеджер EID, в июне 2017 года был объявлен финансистом терроризма в совместном списке, составленном Саудовской Аравией, Египтом, Объединенными Арабскими Эмиратами и Бахрейном. Наряду с EID, трансграничные операции IHH финансировали также Фонд Шейха Тани Ибн Абдуллы по гуманитарным услугам (RAF), Красный Полумесяц Катара и некоторые другие НПО.
Как видим, связи весьма крепкие. Недавние встречи Эрдогана с наследным принцем ОАЭ, создают некоторую иллюзию готовности Турции пересмотреть свою политику в регионе. Однако некий высокопоставленный турецкий дипломат сравнивает «хорошие отношения» Турции с любой ближневосточной страной с песчаным замком на пляже: когда очередная волна собьёт его – только лишь вопрос времени. По мере того, как Катар возвращается в лоно Совета Сотрудничества Арабских Государств Персидского Залива, его зависимость от Турции быстро уменьшается, что означает объективное усиление роли такого проводника турецкого влияния, как «Братья-Мусульмане», во всём их многообразии. Как представляется в контексте российско-турецкого «соревновательного партнёрства» это также немаловажно.
Дмитрий Нефёдов