Постепенный пересмотр в конце 1960-х годов внешнеполитического курса США в отношении коммунистического Китая был обусловлен факторами как субъективного (приход в Белый Дом Ричарда Никсона и назначение его советником по национальной безопасности Генри Киссинджера, отражавшего умонастроения влиятельной части элиты), так и объективного характера. Неудачи во Вьетнаме привели американских стратегов к мысли об использовании нормализации отношений с Пекином в качестве дополнительного рычага давления на Северный Вьетнам, чтобы достойно выйти из непопулярной и бесперспективной войны. Ещё одним фактором сближения доселе непримиримых оппонентов стало обострение советско-китайской конфронтации, которую Вашингтон пытался ещё более усилить и использовать в своих интересах. Меньше вспоминают в этом контексте о «корейском вопросе», хотя его значение, на наш взгляд, не стоит недооценивать – как полвека назад, так и сегодня.
Визит Р. Никсона в Пекин (21-27 февраля 1972 г.) в рамках «нормализации» американо-китайских отношений с отчётливым антисоветским подтекстом оказал немаловажное влияние на политику США по сдерживанию планов Южной Кореи, стремившейся к «поглощению» КНДР. Как ни парадоксально это может показаться, от Белого Дома были получены адресованные Пекину и Пхеньяну неформальные гарантии относительно сохранения «статус-кво» на Корейском полуострове. Эти стратегические факторы проявились и в ходе переговоров главного военного помощника советника по национальной безопасности вышеупомянутого Генри Киссинджера и генерала А. Хейга в Пекине в январе 1972 г., когда обговаривались тематика и другие детали предстоящего визита, призванного ознаменовать «прорыв» в двусторонних американо-китайских отношениях.
Комплекс вопросов, связанных с обеспечением статус-кво на Корейском полуострове, рассматривался и в ходе переговоров Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая с Ким Ир Сеном в Пекине в октябре 1972 года. Южнокорейские СМИ не без оснований утверждали, что визит Никсона в Пекин едва ли смог бы состояться без заблаговременных договоренностей обеих сторон относительно поддержки ими сосуществования Северной и Южной Кореи. Согласно некоторым данным, руководство КНР еще в 1970 г., в ходе визита Чжоу Эньлая в Пхеньян дало режиму Ким Ир Сена гарантии относительно укрепления его безопасности по ходу политики «наведения мостов» между КНР и США.
В этой связи характерно, что отстаивание интересов КНДР её власти «передоверили» не Москве, а именно Пекину. Такой внешнеполитический курс Пхеньяна во многом берёт истоки в 1956 году: политико-экономическое сближение Северной Кореи с Китаем активизируется вскоре после «антисталинского» XX съезда КПСС. Здесь показательна динамика официальных и рабочих визитов: если с конца 1950-х годов и вплоть до 1991 года Ким Ир Сен бывал в КНР чуть ли не ежегодно, то в СССР он бывал лишь в 1957, 1959, 1961 и затем лишь в 1984 и 1986 годах. «После И. Сталина и прихода к власти в СССР Н. Хрущева, который начал политику десталинизации, идеология и особенно экономика КНДР стали больше ориентироваться на КНР. Тогда же Ким Ир Сен стал частым гостем Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая», – отмечает российский эксперт по Корее Александр Трофименко, добавляя, что с началом в 1985 году советской «перестройки» отношения с СССР стали более натянутыми. Соответственно, Пхеньян наращивал критику горбачёвских «реформ», которые северокорейский вождь называл «схемой разрушения СССР и социалистического содружества».
Возвращаясь же к переговорам Никсона в Пекине, отметим, что развитие ситуации в «треугольнике» США – КНР – КНДР определяли нарастающий кризис военной политики США во Вьетнаме и связанная с этим кризисом «доктрина Никсона» (1969 г.), включая поэтапный вывод американских военнослужащих из Тайваня, Южного Вьетнама, Камбоджи и Лаоса (реализован в 1972-74 гг.) в сочетании с политико-экономической поддержкой местных режимов. Однако в целом ставка на «младших партнёров» в Юго-Восточной Азии с 1973 года становилась всё менее ярко выраженной. Высказывается предположение, что Вашингтон «сдавал» Индокитай (по крайней мере Камбоджу) Пекину в целях большей координации с КНР своей антисоветской политики. Например, известный своими массовыми геноцидными акциями пропекинский режим «красных кхмеров» в Камбодже получал американское вооружение через тот же Китай (и Таиланд), сохраняя присутствие в ООН до середины 1990-х годов включительно при содействии со стороны как Пекина, так и Вашингтона.
Соответственно, дополнительным фактором сближения КНДР и США стала официальная поддержка режимом Ким Ир Сена режима полпотовцев, включая оказание ему весомой экономической помощи и торжественное награждение в Пхеньяне Пол Пота орденом «Героя КНДР» в октябре 1977 г. (см., напр.: «Корея сегодня», Пхеньян, 1977 г., № 11). Данное событие символически совпало по времени с нарастанием провоцируемого «красными кхмерами» военного конфликта с Вьетнамом. Параллельно КНДР поддерживала сохранение представительства «Демократической Кампучии» в ООН, в то время как северокорейские военные советники, наряду с китайскими, находились в полпотовских формированиях, по крайней мере, до 1978 года.
Если верить утверждениям некоторых СМИ Тайваня и британского (тогда ещё) Гонконга, в Вашингтоне вскоре после визита Никсона в Пекин фактически пересмотрели стратегию конфронтации с Северной Кореей, ввиду её (совместного с КНР) противодействия как советскому присутствию в Индокитае, так и влиянию КПСС на мировое коммунистическое движение.
С учетом вышеупомянутых факторов, ещё с конца 1960-х годов американцы начали сокращать свой военный контингент к югу от 38-й параллели – с 34 тысяч до 20 тысяч к 1975 году. Однако через десять лет его численность увеличивается до 30 тысяч – в связи с резким ухудшением советско-американских отношений в первой половине 1980-х годов. В этом же контексте, косвенным (если не прямым) следствием визита Никсона в КНР стало подписание беспрецедентного межкорейского «Совместного заявления Юга и Севера» от 4 июля 1972 г., объявившего курс на поэтапное конфедеративное воссоединение Кореи. Сообразно с данными факторами, в 1970 году тогдашний глава сеульского режима генерал Пак Чон Хи вызвал КНДР «не на военное, а на честное соревнование в области социально-экономического развития».
Таким образом, пропекинская линия КНДР в Индокитае в 1970-х – первой половине 90-х годов, совпадая с интересами США в Восточной Азии, стала первым этапом некоторого политического сближения Пхеньяна с Вашингтоном. Истоки же такого подхода, ориентирующегося не на идеологические мантры, а на Realpolitik, были заложены полвека тому назад – визитом Ричарда Никсона в КНР в феврале 1972 года. Вместе с тем, резкое усиление в последние годы американо-китайской конфронтации актуализировало роль КНДР как «стратегического буфера» между КНР и американскими союзниками в Восточной Азии. Помимо резкой активизации политико-дипломатических контактов, исследователи указывают на иное немаловажное обстоятельство: если в 2015 году на Китай приходилось 59,3 % внешнеторгового оборота КНР, то в 2019 году – уже 92 %. Оказывается и неформальная помощь: если верить докладу связанной с американским Конгрессом China Economic and Security Review Commission и других антипхеньянских источников, Пекин начал ослаблять режим санкций, особенно – по части проницаемости границы. Всесторонняя поддержка социалистической Кореи, ни в коей мере не являющаяся для Пекина «благотворительностью» (упомянем хотя бы наличие в КНДР рудных запасов редкоземельных металлов), и далее будет оставаться постоянным фактором геополитических раскладов в Азиатско-Тихоокеанском регионе, куда постепенно смещается фокус мировой политики.
Алексей Балиев