Диссиденты выезжали на Запад, попадали там в психические больницы, а у нас в СССР об этом факте никто не говорил…
С 1990 года в нашей стране началось рассекречивание структуры КГБ СССР. В прессе появились материалы, отражающие задачи, которые ставило высшее руководство нашего государства перед разными Управлениями Комитета Государственной Безопасности СССР. Во многих газетных публикациях было написано много лжи о тех, кто защищал интересы нашей державы, как за рубежом, так и внутри неё. В беседе с ушедшим, увы, из жизни 20 декабря 2020 года, Владимиром Васильевичем Луценко, полковником КГБ, бывшим начальником Второго отдела Пятого Управления КГБ СССР, мне хотелось бы из первых уст узнать о подразделении, занимавшемся идеологией. Долгое время мой собеседник занимался вопросами противодействия национализму и терроризму, что предельно актуально и в наше неспокойное время. Думается, разговор получился интересным.
– Владимир Васильевич, когда и в связи с чем, было создано Пятое Управление КГБ СССР?
– Пятое Управление КГБ СССР – это сложная машина, которая была создана для защиты государства. Очень квалифицированное подразделение, состоящее из людей, веривших в то, что они делают правильное дело, направленное на благо нашей страны. Как потом его стали использовать политики – это другой вопрос.
После разоблачения культа личности начались попытки все ошибки Правительства СССР свалить на органы государственной безопасности. Кстати, если сравнивать тот период с днями сразу после августа 1991 года, то просматривается много похожего.
Ведь в свое время, в 1950-х годах, ряд политиков хрущёвской «оттепели» пытались представить дело так, что есть такой монстр, выращенный кем-то в колбе, а затем выпущенный на свободу, который, якобы, хотел пожрать все и всех в СССР в 1953 году. И этим «монстром» политики времен Хрущёва объявили спецслужбы КГБ СССР.
В те времена нашлись свои Бакатины, свои терминаторы, которые разрушали систему государственной безопасности СССР, а потом нашей стране пришлось создать их заново.
В 1975 году, когда я пришел на работу в органы государственной безопасности, отголоски этого разрушения очень четко прослеживались. В органах КГБ СССР остались либо старики, либо еще молодые люди. А среднего опытного звена сотрудников государственной безопасности не было, и в головах политиков того времени созрела идея защиты государства не только от шпионов, но и от внутренних политических процессов, наносящих вред нашей стране – тогда и было создано Пятое Управление КГБ СССР.
– Какие обязанности ложились на Вас и на Ваш отдел?
– Я лично работал в подразделении, которое занималось проблемами национализма. В стране, где есть десятки спорных территорий, например, таких, как Карабах, политики и работники КГБ СССР понимали, что начавшиеся в середине восьмидесятых годов разборки на почве межнациональных отношений могли привести к катастрофе. В связи с чем подразделение по борьбе с национализмом было основным и самым серьезным в Пятом Управление КГБ СССР. У нас была и прибалтийская линия, и закавказская, и линия украинская. Сотрудники нашего подразделения находились в самой гуще событий и участвовали в мероприятиях, направленных на то, чтобы не дать национализму расползтись по всему СССР. Процессы расползания гасились с помощью оперативных мер, и предотвращалось превращение их в трагедию. Да, нам приходилось сажать людей в места лишения свободы. Когда я работал в Армении, то у нас были «разработки» разных людей, пытающихся устроить теракт в отношении населения другой национальности. За это мы их арестовывали, это была воля руководства СССР, а мы выполняли свою работу, исходя из законов того времени.
– Если речь зашла о национализме, то, как Вы можете прокомментировать или опровергнуть сообщение тележурналиста В. Молчанова о связях председателя КГБ СССР В.А.Крючкова с лидером националистического общества «Память» Д.Васильева, которого Владимир Александрович якобы пытался использовать для введения чрезвычайного положения в Москве в августовские дни 1991 года?
– Да ну что Вы!.. Долгие годы в России национализма как такого не было в отличие от Прибалтики и Закавказья. Не было мальчишек, орущих: «Бей ж…в, спасай Россию!», или «литовцы, вон из России!». Общество «Память» Васильева было фантастической вещью, не привычной для России, в связи с чем, к нему было повышенное внимание, и мы изучали это явление. Агентом КГБ СССР Д.Васильев не был и тем более не был связан с председателем КГБ СССР Владимиром Александровичем Крючковым. Сейчас с позиции лжи и клеветы можно наговорить что угодно!
– В нашей стране того времени, идеологией ведал идеологический отдел ЦК КПСС. Ваше управление подчинялось этому отделу или председателю КГБ СССР?
– Все сотрудники КГБ СССР вписывались в рамки той политической системы, которая была в то время. Политическая «пирамида» подчинялась ЦК КПСС, а структура подчинения была построена под первое лицо государства, и мы, безусловно, через председателя КГБ подчинялись первому лицу – Генеральному Секретарю ЦК КПСС. Воздействия аппарата ЦК на нас было, но оно носило условный характер, потому что Юрий Владимирович Андропов, в то время руководитель КГБ, был мощной фигурой, и напрямую входил к первым лицам страны.
– Если мы заговорили о Юрии Владимировиче, то давайте перенесемся на время в семидесятые годы. Как Вы думаете, почему при нем в число диссидентов попали такие обеспеченные по тем временам люди, как А.Сахаров, Г.Вишневская и М.Ростропович?
–Это весьма сложная тема, но если кратко для интервью, то давайте с Вами рассмотрим историю диссидентства с самого начала. Революцию совершали тоже диссиденты – не самые бедные люди. Морозов, один из самых богатых людей, помогал революционерам. У меня нет данных, что Галина Вишневская была идейным диссидентом. Да, она помогала Солженицыну! Я не думаю, что мотив этой помощи был идейным. Не думаю, что и Мстислав Ростропович был тогда политическими противником существующего строя. Проблема была не в этом. К катаклизмам нашу страну приводили нестандартно мыслящие люди. Поведение же Вишневской и Ростроповича я бы отнёс к поведению людей, ищущих чего-то пикантного.
Страна, в которой мы тогда жили, для них была скучновата, не было войн, не лилась кровь, как сейчас. А им надо было чего-то остренького!
– В журнале «Огонек» (№ 28, июль 1993 г.) в статье В.Мелик-Карамова «Шахматы в сетях шпионажа» говорится о том, что за шахматистом Г.Каспаровым присматривал его личный врач и докладывал на Лубянку о том, какими мыслями с ним делится Каспаров. Вам что-нибудь известно об этом?
–К шахматистам Карпову и к Каспарову были приставлены офицеры КГБ. Около Каспарова был офицер, работавший в КГБ Азербайджана, подчинявшийся нашему Управлению. Около Анатолия Карпова тоже работал офицер из Пятого Управления КГБ СССР. Они выполняли функции обеспечения безопасности шахматистов и одновременно наблюдения за ними и участвовали во всех их перипетиях.
Другое дело, что ЦК КПСС уделял большое внимание баталиям между шахматистами и держал всё под контролем. Центральный Комитет требовал от Пятого Управления до мелочей освещать всё, что происходит во время матчей на звание чемпиона мира.
–Владимир Васильевич, а насколько серьезно надо было человеку себя скомпрометировать, чтобы попасть, как Вы выражаетесь, в разработку?
– За политические анекдоты люди в «разработку» не попадали. Пятое Управление занималось серьезными делами. Я уже говорил об отделе, занимавшемся подавлением национализма. Кроме него, в состав нашего Управления КГБ входило подразделение, занимавшееся борьбой с терроризмом, в него со временем я перешел работать. Был отдел, занимавшийся еврейской линией. У нашей страны были натянутые отношения с Израилем, была конфронтация и холодная война, в СССР проникали работники спецслужб Израиля. Сотрудники этого отдела изучали еврейский национализм и обстановку в Израиле. Диссидентами занимался Девятый отдел Пятого Управления КГБ СССР. В этом подразделении работали высококвалифицированные специалисты, которые должны были хорошо знать процессы, проходящие в диссидентской среде, достигали они этого техническими методами. Первый отдел Пятого Управления КГБ СССР занимался творческой интеллигенцией. Третий отдел нашего Управления КГБ СССР занимался работой в студенческой среде. Вот таков был состав Пятого Управления КГБ СССР. И, конечно, и Солженицын, и Сахаров должны были скомпрометировать себя серьёзно, чтобы к ним были приняты меры пресечения.
– В КГБ СССР имелось Седьмое Управление, занимающееся наружным наблюдением. Подключалось ли оно к работе с диссидентами или в вашем Управлении КГБ был свой отдел «наружки»?
– Людям, занимавшимся умственной работой, незачем было бегать и следить за кем-то. Для этого, действительно, в КГБ СССР имелось седьмое Управление, которому выписывалось задание с целью выявления нужных нам сведений.
– В своё время было написано много писем разных деятелей, особенно культуры, осуждавших диссидентскую деятельность Солженицына и Сахарова. Эти письма подписывались по указке шефа Пятого Управления Ф.Д.Бобкова, или были и доброжелатели, которые хотели показать свою сверхлояльность к тогдашнему социалистическому режиму в СССР?
– Было и то, и другое. Но чаще всего подписывался тот, кто хотел что-то заслужить!
– Как Вы помните, в свое время было много шума вокруг имени диссидента Анатолия Щаранского. Спецслужбы СССР объявили его невменяемым, а радиостанция из ЛондонаBBC окрестила его агентом КГБ СССР. Так, что же, по Вашему мнению, это была за личность?
– Я знаю дело Щаранского, поскольку сталкивался с ним, когда он отбывал свой срок в лагере. Анатолий на полном серьезе заявлял, что будет президентом Израиля. Щаранский сознательно шел на путь конфликта с властями СССР, на путь скандала вокруг своего имени. Сознательно шёл на арест. У него складывалось всё, как он спланировал. После того, как уже при Горбачёве его освободили и выслали в Израиль, он многого достиг. Правда, не стал президентом Израиля, видимо, там нашлись более достойные люди. Так, что повторюсь, все его действия в СССР были сознательными и обдуманными.
– В книге В.Соловьева и Е.Клепиковой «Заговорщики в Кремле» написано, что именно председатель КГБ СССР Ю.Андропов выдумал психические лечебницы, куда попадали многие здоровые люди, так ли это?
– Нет! Юрий Владимирович не был создателем этих психлечебниц.
В высших эшелонах власти в тот период истории нашей страны обсуждались причины возникновения негативных процессов, связанных с различными формами протеста. При этих обстоятельствах возникла идея поместить и проверить психическое состояние людей, ставших на путь диссидентства. Андропов не выдумывал психиатрию. Иногда он предлагал поместить психически больного диссидента в больницу, а не в лагерь, потому что, насколько я знаю, Юрий Владимирович был человеком гуманным.
– А перед помещением в психическую больницу человек проходил тщательное обследование?
– У людей сложилось впечатление, что в КГБ работали одни кровопийцы. Я отвечу на Ваш вопрос, хотя это – отдельная большая тема.
Психиатрия – наука условная, отдельная отрасль медицины и оценка заболевания довольно расплывчатая. Существовало несколько школ по изучению психиатрии: Московская, Ленинградская и Киевская. Эти школы по-разному подходили к диагнозу многих заболеваний. Люди, которые вставали на путь конфронтации, очень часто имели отклонения в психике. Можно вспомнить диссидента, генерал-майора Григоренко, который уехал за рубеж и его и во Франции, и в Англии признали психически ненормальным, хотя здесь вокруг него, в диссидентской среде, был грандиозный скандал.
Я мог бы привести сотню таких имён. Диссиденты выезжали на Запад, попадали там в психические больницы, а у нас в СССР об этом факте никто не говорил. Нельзя исключать и то, что врачи тоже проявляли верноподданство и могли перестараться в установке диагноза. Но сказать, что упрятать можно было любого человека в психушку, нельзя! Это уже чушь и красивые сказки!
– Если мы так глубоко затронули диссидентскую тему, то в связи с чем был сослан в Горький А.Д.Сахаров?
– Надо вспомнить о том, что рядом с Сахаровым была Е.Боннэр, которая являлась его рупором. Она давала Андрею Дмитриевичу заказ на написание антисоветских статей, и он писал эти статьи, выступая с ними на собрании диссидентов.
Но Боннэр считала их недостаточно резкими. И тогда Сахаров переписывал статьи под её диктовку. Елена Боннэр осуществляла связь с западными посольствами в Москве и передавала через них написанные Сахаровым материалы на Запад. Такими действиями Сахаров наносил нашей стране ощутимый ущерб, но посадить его за это было нельзя, поэтому его сослали в Горький. Это не унижало его достоинства, а находясь там, они не имели возможности передавать информацию на Запад.
– В журнале «Огонек» за май 1990 года в статье Е.Боннэр «Голодовка» написано, что к А.Д.Сахарову во время его голодовки были применены меры насильственного кормления, и врач говорил ему: «Умереть мы Вам не дадим, но инвалидам сделаем!» Вы допускаете такую ситуацию?
– Нагородить можно, что угодно. Насильственное кормление бывает в местах лишения свободы. К Сахарову оно могло быть применено из-за боязни ухудшения его здоровья.
– Мог ли Юрий Владимирович Андропов заявить западным журналистам о том, что академик Сахаров – сошедший с ума человек, как сказано в книге «Заговорщики в Кремле»?
– Я думаю, что Юрий Владимирович не мог сказать этого!
– А были ли зафиксированы встречи Сахарова с западными дипломатами – сотрудниками разведок их стран, ведь он обладал секретными данными по созданию водородной бомбы. И должен был в этой связи представлять для них интерес?
– В то время, когда Сахаров обладал секретами, он лояльно относился к советской власти. Когда же он стал, не без помощи Боннэр, диссидентом, и попал в Горький, то секретоносителем уже не был. Весь интерес к нему на Западе был как к диссиденту, выступавшему с разоблачениями советского правительства, в частности, по Афганистану.
– В газете «Совершенно секретно» (№4 за 1992 год) написано, что в августе 1972 года во время поездки Солженицына в г. Каменск спецслужбы СССР совершили на него покушение. Статья «Смертельная жара», в которой говорится об этом, проиллюстрирована фотографиями И.П.Абрамова – заместителя начальника Пятого Управления и Ф.Д.Бобкова – его начальника. Было ли действительно тогда покушение на Солженицына, в результате которого он обгорел, и какое к этому делу имело Пятое Управление КГБ СССР?
– Простите меня за выражения, но это – чушь собачья, тем более что это написано в «Совершенно секретно». А от покойного ныне Артема Боровика другого и ожидать просто было нельзя, он всегда прятался за сенсацией. Мне лично смешно обсуждать это. Если бы перед Пятым Управлением КГБ СССР ставилась такая задача в отношении Солженицына, или другого диссидента, то нашим работникам хватило бы ума сделать это, как надо, а не обжигать его чем-то. Но я повторюсь, что это просто ересь. Как и мысли об отравлении в Лондоне экс-полковника Литвиненко.
– Если мы с Вами коснулись судьбы А.Солженицына и других диссидентов, высланных на Запад, то считаете ли Вы это актом гуманизма?
– Конечно, негуманно было выталкивать людей с их Родины. Но я думаю, что их действия и привели нашу страну к событиям 1991 года – распаду СССР, и к последовавшим за ним событиям. Ю.В.Андропов считал, что наименьшее зло – отправить диссидентов за рубеж, а в высших партийных кругах были люди, придерживающиеся более жёстких мер, в частности, на этом настаивал Секретарь ЦК КПСС Суслов.
– Во многих заявлениях экс-генерала КГБ СССР О.Калугина звучит тема покушения на высланных из социалистического содружества людей. По Вашему Управлению не проходил, например, болгарский диссидент Марков?
– Во-первых, что из себя представляет Калугин? Это – человек, пользовавшийся всеми благами нашей страны и того положения, что он получил в ней. Этот человек, в отношении которого были очень серьезные материалы о его вербовке спецслужбами наших противников, за что он был отправлен в Ленинград. Я уже молчу о его поступке во время суда над Д.Трофимовым. Поэтому ссылаться на него просто не серьезно. В отношении акций за рубежом я, как человек много лет занимавшийся проблемами борьбы с террористами, скажу следующее: наше престарелое Политбюро как огня боялось, что нас обвинят в сговоре с международным терроризмом. Поэтому «острые» акции проводить было запрещено!
Более того, мы много раз выходили с предложением завербовать в свои источники в мусульманских и в сионистских («Бейтар») организациях. Нам запрещали это делать из-за боязни, как бы это не выскочило наружу, и не бы было скандала. Проведение акций в отношении диссидентов за рубежом было что-то из ряда вон выходящее, эти люди были страшны руководству СССР здесь. А, оказавшись за границей, они не представляли нашей стране никакой опасности.
– Владимир Васильевич, а был ли в Пятом Управлении КГБ СССР отдел, который следил за развитием диссидентского движения в странах, входивших в Организацию Варшавского договора?
– В Пятом Управлении была небольшая группа, поддерживающая тесные контакты со спецслужбами соцстран. Представители их спецслужб приезжали в нашу страну для обсуждения каких-то проблем. С ними занималась группа из нашего Управления, состоящая всего из двух человек. Наши руководители ездили в дружеские страны и встречались с представителями их спецслужб. И это взаимодействие носило скорее протокольный характер. Наши сотрудники никакой оперативной работы там не проводили. Наш представитель был только в Болгарии. В ГДР хорошо работала своя спецслужба, и наше вмешательство в её работу не требовалось.
– Скажите, пожалуйста, после введения в Афганистан наших войск представители Вашего Управления были отправлены в эту страну?
– Конечно, при афганском МГБ – ХАДе – были наши советники. Они учили ХАДовцев, как внедрять агентуру в бандитские формирования и террористические организации.
– Эдуард Тополь в политическом детективе «Красная площадь» писал о том, что у генерала КГБ Цвигуна, кроме собственной квартиры на Котельнической набережной была явочная квартира. Скажите, а Пятое Управление КГБ СССР их имело?
– Поскольку во всем мире спецслужбы используют для своей работы агентов, с которыми иногда приходится встречаться, соблюдая строжайшую конспирацию, то для этих встреч используются конспиративные квартиры, о которых не должны знать ни друзья, ни самые близкие родственники агента. Такая практика существовала, существует и будет существовать.
– Как мне известно, в поле зрения вашего Управления КГБ СССР находилось телевидение. Каким образом осуществлялась эта опека?
– Идеологическим отделом ЦК КПСС через партийную организацию Гостелерадио была разработана жёсткая система контроля над телевидением. Осуществлялся этот контроль со стороны Пятого Управления, этим занимался его Первый отдел. Офицеры – оперативники вербовали агентуру среди сотрудников телевидения и радио и имели с ними доверительные отношения. Эти офицеры из Пятого Управления изучали обстановку в Гостелерадио, а также формирование программ на ТВ. И если их источники сообщали нашему сотруднику, к примеру, что в телепередаче «Взгляд» её ведущие, извините меня за выражение, вставят «клизму» какому-то политическому деятелю, или политическому событию, то наш оперативник докладывал об этом руководству Пятого Управления. А оно – в ЦК КПСС, а там делали внушение Кравченко, в то время руководившему ТВ. В результате передачу или отменяли, или заставляли ее ведущих сглаживать углы. Вот такая система управления ТВ существовала тогда. Наш начальник Пятого Управления (сначала Ф.Д.Бобков, потом И.П.Абрамов) мог напрямую выходить на руководство ТВ, в основном же было, как я сказал. Задача оперативного состава Пятого Управления КГБ СССР состояла в сборе оперативной информации и докладе ее политическому руководству СССР.
– А сотрудники Пятого Управления КГБ СССР сами принимали участие в создании политических передач или документально-политических фильмов?
– Например, в Прибалтике, когда начались события, которые и привели к её отсоединению от СССР, во время моих поездок в Вильнюс я принимал участие в создании документального фильма «Флаги на башне Гедеминеса», задачей которого было снизить антирусское настроение в Литве. В нём прослеживалась мысль о необходимости развивать демократию в Литве без кровопролития, в пределах разумного!
– Если мы с Вами заговорили о времени перерастания перестройки в СССР в распад, то кто же, по Вашему мнению, поддерживал волну национализма в прибалтийских республиках СССР?
– Волна национализма получила поддержку с разных сторон. Местная элита сама хотела управлять своими республиками, ей надоел контроль из Москвы и зачем он ей был нужен, когда ей можно было прорваться к власти?
Националисты всех мастей, сейчас марширующие в форме легионов «Вафен СС» по улицам прибалтийских столиц, получили доступ к политической власти в нынешних странах Прибалтики. Запад тоже очень хотел ослабить нашу страну тем, чтобы через отторжение у нашей страны прибалтийских республик практически развалить СССР. А закрытие для СССР выхода к морям, омывающим Прибалтику, входило в стратегические задачи США.
Да и у многих наших демократических деятелей, не побоюсь этого слова, был просто зуд, как-то повлиять на ситуацию в СССР в угоду Западу! Да вот, например друг упомянутого вами Артема Боровика, величайший предатель всех времени народов, господин Бакатин, будучи министром МВД СССР, практически сдал всю систему МВД республик Прибалтики националистам! А националистам нужен был, как уголь паровозу, враг в лице российского населения, которое своей кровью и потом после войны поднимало экономику Прибалтики. Лидеры националистов и нашли этого врага!
– В Журнале «Журналист» за 1993 год есть статья Н.П.Геворкян «Что делать, если Вас пригласят на Лубянку?». В ней она признается, что врала следователю, когда её пригласили в Военную Прокуратуру СССР в связи с её интервью с Олегом Калугиным. Когда ей задали вопрос, а есть ли у нее распечатка беседы с Олегом Даниловичем и кассета с записью ее голоса, она ответила, что нет!
Кто же мог тогда, еще в СССР, при начале перестройки, так прикрыть её и не дать спецслужбам СССР более тщательно проверить её слова, может, даже устроив обыск в «Московских Новостях», после событий в Карабахе и Сумгаите, поддержавших националистические движения Армении и Азербайджана, ведшие к развалу СССР?
– Как могли вести себя журналисты, которых поддерживал секретарь Идеологического отдела ЦК КПСС Александр Яковлев? Кстати, именно он был главным врагом Пятого Управления КГБ СССР, также он был главным «освободителем» Прибалтики от контроля Москвы. Он и его лучший друг и единомышленник Егор Яковлев (главный редактор «перестроечных» «Московских Новостей» – прим. ред.), тоже великий демократ, они вместе с Александром Яковлевым делали карьеру в смутное время в нашей стране, разваливая СССР, поддерживая друг друга. Иначе, как могли себя вести и другие журналисты СМИ, за которыми стоял Александр Яковлев? Кстати, он так же был одним из «разжигателей» войны в Карабахе…
– Владимир Васильевич, извините, но об участии Александра Николаевича в карабахских событиях, если можно, поподробнее.
–Представьте себе, какая подлая позиция была у главного идеолога ЦК КПСС! В разгар событий вокруг Карабаха приезжает в Ереван Яковлев, а в Баку в то же время приезжает Егор Кузьмич Лигачев. И они, два секретаря ЦК КПСС, одновременно выступают, причём на фоне кровавых событий. Лигачёв говорит, что Конституция и территориальные границы незыблемы, передела территорий не будет!
В тоже время в Ереване выступает Яковлев и заявляет, что Карабах власти СССР отдают армянам, «ребята смелей вперёд», после чего два народа так лбами столкнулись, и пролилось море крови, которое потом переползло к нам в Россию!
– …Как Вы считаете, насколько было законно введение в Москве в августе 1991 года чрезвычайного положения и переход власти к Государственному Комитету Чрезвычайного Положения?
– Да, это вопрос интересный и одновременно сложный. В отличие от людей, которые вошли в ГКЧП, и вводили чрезвычайное положение в Москве и на территории всего СССР 19 августа 1991 года, я крутился вместе с ребятами моего отдела КГБ СССР в самой каше событий тех республиках, где его вводили, не вылезал из Прибалтики и Карабаха. Я могу сказать Вам только одно. Я не знаю, что двигало теми, кто вошел в состав ГКЧП, но по опыту даже ввода танков в Ереван, когда танки нашей армии были дважды с позором введены, а затем выведены, по опыту ввода танков нашей армии в Баку, в Карабах, я могу точно сказать, что идея ввести их в Москву могла родиться только у человека с больным воображением! Этим была перечеркнута любая здравая мысль, потому что, когда танки появляются на улицах города, они кроме величайшего раздражения и уверенности, что их ввод осуществляют глупые люди, не несут! Да, от них не бегут, понимая, что это танки нашей армии, но раздражение к власти их появление вызывает беспредельное. Я понимаю, что у представителей высших ветвей власти – Крючкова, Янаева, Язова, Бакланова, Пуго – к тому времени сформировалось мнение, что Горбачев, как президент СССР, кроме, как к краху, нашу страну ни к чему не приведет. Причем, я уверен, что члены ГКЧП искренне болели за то, что происходит в нашей стране и понимали необходимость что-то делать для спасения нашей с вами Родины.
– Ну а команды «брать» тех, кто собрался к 12:00 19 августа 1991 года, Вам «сверху» не поступало?
– Какое, там «брать»… Я повторюсь, в первый день ГКЧП – 19 августа – оперсостав ещё дергался: «что же дальше», а начальник нашего Управления по защите конституционного строя говорит – сидите. А лавина информации шла о том, что противная сторона наращивает усилия, проявляя постоянную активность, а со стороны ГКЧП вообще молчок. Только к вечеру 19 августа пресс-конференцию по ТВ показали – и всё. И во второй день никаких не указаний, не собраний по поводу того, что в Москве происходит!
– А был ли всё же приказ о штурме Белого Дома?
– Вызывали моего друга, командира Группы «А», генерал-майора КГБ СССР В.Карпухина, для возможного обсуждения этой операции, но приказа не последовало…
Беседу провел Игорь Латунский