Спустя месяц после принятия Информационной доктрины Республики Казахстан профильное министерство опубликовало план действий по её реализации, рассчитанный на два ближайших года. Также в скором будущем ожидается принятие закона «О массмедиа». По логике, эти два документа должны если не снять вопросы в отношении угроз информационной безопасности страны, то хотя бы обозначить некий алгоритм действий в случае их возникновения.
Адепты Джина Шарпа аплодируют стоя
Появление подобного документа доктринального характера довольно своевременно. Казахстан уже довольно долгое время вовлечен в информационное противостояние по фронтам Россия – Запад и Китай – Запад. Причем вовлечен в качестве объекта манипуляции. Наиболее выпукло и ярко это проявилось (и проявляется поныне) в дни январской трагедии 2022 г.
Попытка государственного переворота и захвата власти, провалившаяся после адекватной реакции руководства Казахстана и помощи партнеров по ОДКБ, вызвала довольно экспрессивную реакцию в западных СМИ. Оценки январских событий были настолько неверными, одиозными и манипулятивными, что президенту К.-Ж. Токаеву изменила дипломатическая выдержка: «За рубежом высказываются призывы к сторонам провести переговоры для мирного решения проблем. Какая глупость! Какие могут быть переговоры с преступниками, убийцами?»
Тем не менее нарратив был озвучен, и довольно успешно промоутирован. В результате значительная часть общества считает события января не спланированной попыткой государственного переворота, которая могла иметь катастрофические последствия для независимости страны, а стихийным выступлением доведенных до отчаяния народных масс, а ввод войск ОДКБ ошибкой.
Наращивание инфраструктуры информационных войн
Впрочем, активизация внешних игроков на информационном пространстве Казахстана произошла задолго до января.
В принятой в 2020 г. «Стратегии США в Центральной Азии на 2019–2025 годы: укрепление суверенитета и экономического процветания» имеется пункт «Содействие реформированию системы верховенства закона и соблюдению прав человека», предполагающий, помимо прочего, поддержку укрепления организаций гражданского общества, «с тем чтобы граждане могли вносить значимый вклад в решение ключевых вопросов государственной политики, повышая отзывчивость правительств к своим гражданам», а также финансирование программ по обучению «сотен журналистов навыкам и связям, необходимым для обеспечения подотчетности правительств перед своими гражданами».
В тот же год, по оценкам экспертов, представителям региональных массмедиа было выделено $320 миллионов. В Казахстане деньги были направлены на юридическую поддержку журналистов, включающую юридические консультации и защиту в суде – $80 тысяч, обучение казахстанских журналистов английскому языку – $200 тысяч и на «повышение профессионального уровня и конкурентоспособности СМИ» – $40 тысяч.
Ранее через организацию Internews была реализована Центральноазиатская программа MediaCAMP с бюджетом в 15 миллионов долларов, финансируемая запрещённым в России Агентством США по международному развитию (USAID) и «направленная на развитие более сбалансированной информационной среды в Казахстане, Таджикистане и Узбекистане».
Буквально на днях стало известно, что фонд «Сорос-Казахстан», известный финансированием различных гражданских инициатив на сумму порядка 100 миллионов долларов в течение 30 лет, осуществил ребрендинг и теперь действует в качестве исследовательского центра CAPS Unlock (Central Asian Policy Studies). Новая структура намерена заниматься исследованиями по проблемам социально-экономического неравенства, цифровой демократии. По сути, институт станет частью инфраструктуры информационного влияния на общество, формируя выгодную его хозяевам информационную повестку, поводы и идеологемы.
А они хорошо известны: репрессии, коллективизация, массовый голод, «геноцид», якобы устроенные Россией, её вымышленные претензии на приграничные территории Казахстана, необходимость «деколонизации» сознания, с одной стороны, и притеснения единоверцев и единокровников в СУАР КНР, опасность поглощения экономики Казахстана Китаем – с другой.
Всё это происходит на фоне кризисных явлений в социально-экономической сфере, деградации системы управления, межэлитного и общественного раскола, эрозии права внутри страны и усиления геополитической турбулентности и поисков новой архитектуры международной безопасности на внешнем контуре. Это существенно повышает риски потенциальной дестабилизации Казахстана и Центрально-Азиатского региона в целом. Нарастает тренд усиления внимания к региону как со стороны ведущих евразийских держав – Китая и России, так и их геополитических соперников в лице коллективного Запада. Неслучайно только с февраля по апрель текущего года в регион приезжали четыре делегации топ-чиновников США и Великобритании.
И хотя горячая фаза глобального противостояния не затрагивает границы Центрально-Азиатского региона, его информационно-психологическая составляющая проявляется довольно чётко, по крайней мере в Казахстане.
Неслучайно, выступая на очередной сессии Ассамблеи народа Казахстана, президент К.-Ж. Токаев обратился к этой теме: «Все провокации на межэтнической, языковой и социальной почве государство будет жестко пресекать в рамках закона. Генеральная прокуратура, министерство внутренних дел, комитет национальной безопасности будут держать этот вопрос на особом контроле и действовать согласно закону. При этом каждый гражданин нашей страны должен осознавать ответственность за свои слова и действия. Нельзя поддаваться эмоциям, «вестись» на повестку вражды и ненависти. Чужие информационные войны и идеологические споры нам не нужны».
Доктрина, фиксирующая координаты
Так что же Казахстан собирается противопоставить вызовам в информационной сфере?
Если начать издалека, то наличие угроз в информационно-психологической сфере впервые было зафиксировано в Концепции информационной безопасности, принятой в 2006 году. В ней к объектам информационной безопасности, помимо прочего, была отнесена «система формирования общественного сознания (мировоззрения, политические взгляды, моральные ценности и прочие), базирующаяся на средствах массовой информации и пропаганды».
Затем, в 2022 г. Военная доктрина в части описания характера современных военных конфликтов была дополнена пунктом о возможности усиленного воздействия в информационном пространстве с целью формирования негативного фона вокруг государства на мировой арене.
И наконец вопросам информационно-психологического (в западной терминологии – когнитивного или ментального) воздействия была посвящена Информационная доктрина Казахстана, представляющая собой систему взглядов на развитие информационной сферы страны. Доктрина будет определять идейно-ценностные установки государства и общества.
Понимание важности этого вопроса зрело в течение долгого периода и в итоге вылилось в документ доктринального характера. Итак, посмотрим, что же Казахстан собирается противопоставить вызовам и рискам в информационно-психологической сфере.
Это набор технических, организационных и правовых мер, направленных на совершенствование информационной политики; повышение конкурентоспособности и качества отечественного информационного контента и ценностное наполнение информационного пространства.
Что касается информационной политики, впервые законодательно зафиксирован приоритет национальных интересов на внутреннем и внешнем информационном поле, готовность реагировать на угрозы негативного информационного воздействия и борьбы с ложными нарративами, продекларировано стремление к внедрению современных методов управления рисками информационной безопасности и совершенствованию механизмов противодействия внешним информационным атакам, распространению деструктивной идеологии, пропаганды и дезинформации. Примечательно, что неоднократно упоминается необходимость партнерства между государством, обществом и СМИ. Заложены правовые основания для обеспечения прозрачности в деятельности новых субъектов медиасферы – блогеров-инфлюенсеров, сетевых редакций, интернет-платформ, ботоводов и пр.
Добиться повышения конкурентоспособности казахстанского контента предполагается через увеличение доли аналитического, научно-образовательного, культурно-просветительского информационного продукта, а также мерами технического характера – освоением новых информационных трендов и цифровых технологий, развитием телекоммуникационной инфраструктуры.
Что касается ценностного наполнения информационного пространства, то главные ценности обозначены: независимость; справедливость и верховенство закона; государственный язык, история и культура; трудолюбие и стремление к знаниям; семейные ценности и охрана детства, в т. ч. укрепление традиционного института семьи; созидательность и бережное отношение к природе.
Пожалуй, это самое узкое и проблемное место доктрины, поскольку ставить, например, верховенство закона или бережное отношение к природе в качестве основных ценностей – это, мягко говоря, выдавать желаемое за действительное. А это первый шаг к выхолащиванию всей ценностной идеологии.
В целом документ представляется довольно интересным, хоть и не лишенным недостатков, главным из которых является фиксация угроз, как проистекающих исключительно извне. В реальности же активные в соцсетях казахстанцы уже увлечённо участвуют в информационных войнах, формируя взаимоисключающие нарративы, активно используя т. н. «язык ненависти», атомизируя группы людей по национальным, языковым, социальным границам, углубляя раскол между различными стратами.
Представляется, что практическая реализация доктрины столкнется с суровой реальностью уже на первых этапах.
Михаил Розов, по материалам: Ритм Евразии