Чуть менее года назад, 27 марта, в Тегеране министрами иностранных дел Ирана и Китая Мохаммедом Джавадом Зарифом и Ваи И было подписано рамочное соглашение о стратегическом сотрудничестве сроком на 25 лет. Известно, что документом, призванным вовлечь одно из ключевых государств региона в китайскую инициативу «Один пояс – один путь», предполагалось активизация двустороннего экономического и военного сотрудничество, а также взаимодействия в сфере безопасности.
До последнего времени особо важных новостей в связи с его реализацией не появлялось, что, как представляется, до некоторой степени было обусловлено сменой власти в Иране, а также подготовкой и проведением нескольких сессий переговоров в Вене по возобновлению так называемой «ядерной сделки» (СПВД), в которых участвуют и китайские дипломаты. Тем не менее, явная активизация региональной политики ИРИ с приходом к власти администрации президента Эбрахима Раиси не могла не придать новый практическому сотрудничеству с Пекином дополнительный импульс.
Иранские официальные лица, такие, как, секретарь Высшего Совета Национальной Безопасности Али Шамхани, говорят о необходимости обеспечения сбалансированных, конкурентоспособных внешних отношений, «в которых Иран может извлечь максимальную выгоду». Однако – и об этом свидетельствует отнюдь не только опыт Ирана – «многовекторность» имеет свои достаточно чёткие пределы. Несмотря на сохраняющуюся заинтересованность в ряде европейских технологий, необходимых для развития иранской энергетической отрасли (например, сжижения газа), в случае провала переговоров подход может измениться, и окончательный «разворот» Тегерана на «восток» станет практически безальтернативным.
29 декабря иранское правительство согласовало решение об открытии китайского консульства в Бендер-Аббасе – ключевом торговом порту Ирана, административном центре прибрежной провинции Хормозган (где проживает немало арабов) на «изгибе» Ормузского пролива. Если у Ирана в Китае имеется три консульства, то для Пекина первое подобного рода представительство в Иране – первое (и в соответствии с Венской Конвенцией, можно учредить ещё два).
В ходе переговоров глав внешнеполитических ведомств двух стран в Пекине через несколько дней после утверждения решения об открытии консульства, Хосейн Амир-Абдоллахиан отменил начавшуюся реализацию двустороннего партнёрства. Как замечают скептики, решение ещё не одобрено меджлисом, однако здесь надо сделать поправку на традиционную медлительность такого рода процедуры. Едва ли некие формальные обстоятельства в состоянии замедлить процесс, к активизации которого сегодня (чего явно не скажешь о временах Роухани – Зарифа) явно стремятся обе стороны. В то время как европейские и некоторые азиатские (союзники США) импортёры иранской нефти с введением режима «максимальных санкций» были вынуждены отказаться от её закупок, китайские компании приобретают 600-700 тыс. баррелей в день по неофициальным каналам.
Несмотря на все препоны, Китай оставался главным торговым партнером Ирана также и в ненефтяной сфере с оборотом (с марта 2020 по март 2021 гг.), по некоторым данным, почти в 19 млрд. долларов. Не в меньшей степени стратегическое партнёрство двух стран обусловлено, как указано выше, поставками в Поднебесную сырой нефти (в обмен на инвестиции) и обоюдную заинтересованность в сдерживании американского влияния в регионе. Несмотря на периодически возобновляющиеся разговоры об «уходе» США с Ближнего Востока, администрация Джо Байдена заявила о намерении включить «газовый» эмират Катар, на территории которого расположено множество объектов Пентагона, в список основных союзников Америки вне НАТО. В ходе вялотекущих венских переговоров о возобновлении «иранской ядерной сделки» Тегеран неоднократно подчёркивал необходимость «немедленной» отмены односторонних западных санкций, и едва ли такой подход сильно расходится с позицией Пекина.
Достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться: Бендер-Аббас – действительно наиболее важный узел в стратегическом районе, весьма важном как с точки зрения национальной безопасности страны, так и для мировой торговли энергоресурсами. Работа консульства заметно упросит работу китайских компаний, проявляющих интерес к зоне свободной торговли и промышленному кластеру в Чабахаре (1). Среди планов на будущее, обозначенных ещё соглашениями, подписанными в 2016 году во время официального визита в Тегеран Председателя КНР Си Цзиньпина, – создание совместных «промышленных парков» в Джаске (провинция Хормозган) и Макране. Помимо экономического развития региона, оно повлечёт рост количества китайских граждан, постоянно или временно проживающих на юго-востоке Ирана – в Кермане, Сирджане, Рафсанджане и в самом Бандар-Аббасе. Соответственно, Пекин улучшит доступ (в значит и возможности) к глубоководным портам Чабахар и Джаск, равно как и к островам Киш (популярный курорт) и Кешм в Персидском заливе. В Джаске находится второй по мощности в Иране терминал отгрузки сырой нефти, также это конечный пункт нефтепровода Гор (провинция Бушир) – Джаск, позволяющей экспортировать иранское «чёрное золото» в обход Ормузского пролива. Можно предположить и более пристальное внимание к вопросам безопасности не только в Хормозгане, но и в соседней приграничной провинции Систан-Белуджистан, традиционно являющейся ареалом активности поддерживаемых западными спецслужбами террористических группировок этноконфкссионального свойства. В 2020 году сообщалось о планах размещения для защиты китайских инвестиций в Иране более 5000 сотрудников соответствующих служб.
По словам бывшего иранского в Китае и Швейцарии Мохаммеда-Хоссейна Малека, открытие консульства в Бендер-Аббасе является «просчитанным шагом», поскольку Китай стремится обрести первенство в развитии региона Макран – прибрежной полосы провинции Систан-Белуджистан и сопредельного пакистанского Белуджистана (2), где Пекин развивает порт Гвадар в соответствии с 46-миллиардным соглашением с Исламабадом 2015 года. И Гвадар, и находящийся западнее от него в 170 километрах Чабахар, ориентированы на открытие торгового коридора с «сердцем Азии» (государства Центральной Азии и Афганистан).
Гипотетически, если, при обеспечении должного уровня безопасности, Пекин сумеет освоить и Гвадар, и Бендер-Аббас, нарисуется перспектива торгового и энергетического коридора, простирающегося от Персидского залива через Пакистан в Западный Синьцзян. (3)
Таким образом, в долгосрочной перспективе порт Бендер-Аббас может помочь Китаю значительно укрепить сеть проектов «Пояса и пути» в регионе. В контексте продвижения китайской инициативы, сложно переоценить ключевую роль страны, расположенной на перекрестье торговых и логистических путей между Ближним Востоком, Центральной Азией и Южной Азией. И именно «Пояс и путь» будет встречать в неспокойном регионе самое активное и разнообразное сопротивление во всех возможных средах (наземной, морской, воздушной, информационной…), ибо недоброжелателей у него более чем достаточно. В этой связи, расширение формата сотрудничества в сфере безопасности между Россией, Китаем и Ираном способствовало бы укреплению региональной безопасности, взаимовыгодному сотрудничеству, включая возможное возобновление интереса российских предприятий к прибрежному району на юго-востоке Ирана.
Дмитрий Нефёдов
Примечания
(1) Свой проект развития порта Чабахара есть и у Индии, заинтересованной в развитии проекта мультимодального Международного транспортного коридора «Север-Юг», реализации которого мешает, прежде всего, перманентная индо-пакистанская напряжённость. До некоторой степени китайский и индийский проекты составляют конкуренцию друг другу, подробнее см.: Харитонова Д. Геополитическое и геоэкономическое положение Макрана и его сотрудничество со странами ШОС в энергетической сфере // Геоэкономика энергетики. 2020. Т. 9. № 1.
(2) Белуджи (сунниты) на территории Пакистана, делятся на две группы: макрани – на юго-западе, получившие свое название от исторической провинции Макран, протянувшейся вдоль побережья Аравийского моря, и сулеймани (от Сулеймановых гор) – на северо-востоке. Белуджи-макрани (как и белуджи Ирана и Афганистана) говорят на западных диалектах языка балучи из северо-западной подгруппы иранской группы языков. Белуджи-сулеймани говорят на восточных диалектах этого языка. Начиная с середины 1980-х годов, американцы вели «культурно-просветительскую работу» с молодым поколением макрани, представители которого попали в основные спонсорские проекты по обучению студентов в США или Европе. «Белуджские националисты расценили это как попытку внести сепаратизм и отделить Макран от Белуджистана, что укрепило бы позиции США в стратегически важном регионе», – считает известный политолог Хамза Алави – см.: Морозова М. Пакистанский Белуджистан: мина замедленного действия // Россия и мусульманский мир. 2011. № 6.
(3) В 2020 году появилась информация о планах по выделения Китаем около 120 млрд. долл. на развитие транспортной сети Ирана, включая 2300-километровую дорогу между Тегераном и Урумчи. В свою очередь, административный центр Синьцзян-Уйгурского автономного района должен быть продолжен до Гвадара в рамках Китайско-пакистанского экономического коридора (CPEC).
Читайте также:
