Очевидное укрепление позиций бывшего главы разведки MIT, нынешнего министра иностранных дел Хакана Фидана отражает эволюцию внешней политики Турции времён президента Реджепа Эрдогана. Расширяющиеся масштабы и сложность разведывательных и тайных операций Турции стали неотъемлемой частью её активной внешней политики и усилий в сфере безопасности, пишут сотрудники Rabdan Academy из Объединённых Арабских Эмиратов.
Прошлое турецкой разведки, берущее начало в поздней Османской империи и дошедшее до наших дней в виде сложных современных операций, отражает непростую историю страны в целом. Турецкое разведывательное сообщество восходит к 1299 году, когда были созданы первые административные органы Османской империи. Разведывательный аппарат империи в основном был сосредоточен в департаменте общего управления, известном как Диван-и хумаюн калеми (Императорская канцелярия), в первую очередь ведавшего сбором информации о зарубежных державах и внутренних угрозах.
На закате Османской империи различные султаны предпринимали попытки реформировать и сделать более эффективными разведывательные службы. Первым реальным предшественником нынешней турецкой разведки стала организация Yıldız («Звезда») (1880-1908) при султане Абдул-Хамиде II. Её преемником при младотурецком режиме стала Teşkilât-ı Mahsûsa («Особая организация») под руководством Энвер-паши, деятельность которой носила в значительной мере децентрализованный характер сообразно трагическим реалиям распадающейся империи.
Приоритетом разведывательной деятельности от распада Османской империи и до образования республики (1918-1923 гг.) становятся оперативные задачи, поскольку различные разведывательные подразделения были сосредоточены в первую очередь на внутренней консолидации и решении проблем внешней безопасности и угроз набиравшему силу кемалистскому режиму.
Переход к Турецкой Республике естественным образом привёл к трансформации деятельности разведывательных служб, наиболее важным из которых является институционализация разведывательных операций. В 1926 г. учреждается Millî Emniyet Hizmeti Riyâseti (M.E.H. / MAH) в 1926 году под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка, который централизовал сбор разведданных и операции службы безопасности, но в центре внимания явно оставались вопросы внутренней безопасности.
По мере того, как республика обретала опору с 1923 по 1947 год, разведывательный аппарат начал приобретать более чёткие очертания. Та эпоха была отмечена усилиями по укреплению недавно основанного государства и преодолению сложностей меняющейся международной обстановки, в частности многочисленными попытками втянуть Турцию во Вторую мировую войну.
В годы холодной войны разведывательные возможности Турции значительно расширились и были адаптированы для удовлетворения этих стратегических потребностей. Эта эпоха поставила новые задачи и потребовала стратегических изменений в разведывательной деятельности. Турция, находившаяся между Западным блоком и Советским Союзом, должна была управлять своей внешней политикой, внимательно следя как за внутренними, так и за внешними угрозами. Однако вступление в НАТО обеспечило доступ к новым возможностям обучения, ресурсам и сотрудничеству, в частности с Соединёнными Штатами и Центральным разведывательным управлением.
Кульминацией этого процесса стал 1965 год, когда MAH претерпела значительные изменения и превратилась в известную под нынешним именем Национальную разведывательную организацию (Milli İstihbarat Teşkilatı, MİT). Эти изменения представляли собой стратегическое уточнение приоритетов разведки для удовлетворения растущих потребностей республики в сфере внутренней безопасности и внешнеполитических целей.
Вновь созданная MİT стала отвечать за сбор и анализ внутренней и внешней разведывательной информации, а также за внутреннюю безопасность и военную координацию, что оказывало значительное и продолжительное влияние на разведывательную организацию вплоть до XXI века, поскольку в руководстве MİT доминировали военные офицеры.
Тайные операции не новы для турецкой внешней политики и политики безопасности. Один из ранних примеров таких операций можно усмотреть в деятельности военной разведки и MAH против Болгарии. Разумеется, велись активные операции и в отношении Греции во время Кипрского конфликта с 1953 по 1970 год. Этот период ознаменовался стратегическим использованием тайной деятельности турецкой разведки в рамках Североатлантического альянса.
Комплексные операции MIT включали поддержку «движений сопротивления», оказание оперативной помощи и оценку военного потенциала и боеготовности. Как признался несколько лет назад бывший армейский генерал и бывший же генеральный секретарь Совета национальной безопасности (Milli Güvenlik Kurulu, MGK) Сабри Йирмобешоглу, MIT отвечала за вооружение боевиков из числа турок-киприотов и бомбардировки их же объектов, что эффективно разжигало беспорядки и создавали предпосылки для вмешательства. Так, В бомбардировке мечетей Байрактар и Омерие в Никосии 25 марта 1962 года прямо обвинили Εθνική Οργάνωσις Κυπρίων Αγωνιστών (ЭОКА), выступавшую за энозис греко-кипрскую молодёжную организацию, дабы посеять семена раздора между общинами острова. Несколькими годами ранее взрыв бомбы в 1958 году у турецкого консульства в Никосии спровоцировал ожесточённые столкновения между греками-киприотами и турками-киприотами. Эти тайные операции усилили раскол между двумя общинами, прокладывая дорогу к событиям 1963 и 1974 годов.
Этот случай подчёркивает растущую роль тайных разведывательных операций в непосредственной близости от турецких границ, что считалось турками почти внутренним вопросом, указывая на давние традиции использования тайных операций в современной внешней политике Турции. В годы холодной войны её разведывательные возможности значительно расширились, адаптируясь для удовлетворения стратегических потребностей.
К концу холодной войны глобальный геополитический ландшафт претерпел кардинальные изменения, как и направленность турецкой разведки. Распад в начале 1990-х годов Советского Союза и возникновение новой международной динамики потребовали переоценки и перехода к разведывательным операциям. Внешняя политика Турции в этот период адаптировалась к этим новым вызовам и возможностям, отражая меняющуюся геополитическую обстановку, что предопределяло активное вмешательство, в частности, в конфликты на Кавказе (Чечня, Нагорный Карабах) и на территории распавшейся Югославии (Босния и Герцеговина, Косово).
1990-е годы отмечены подъёмом запрещённой в Турции Рабочей партии Курдистана, активно заявившей о себе в 1984 году. Сосредоточенность турецкого разведсообщества на внутренних угрозах не исключала операций за пределами страны, что ярко проявилось в «охоте» за курдским лидером Абдулой Оджаланом, в конечном итоге похищенным в 1999 году в Найроби.
Как и другие члены НАТО, Турция столкнулась со значительными изменениями в сфере безопасности после терактов 11 сентября 2001 года в США и первого применения статьи 5 Североатлантического договора. Несмотря на немалый опыт в борьбе с терроризмом, в 2001-2020 годах наблюдался рост террористических и асимметричных угроз. Это потребовало изменений в разведывательном сообществе, что существенно повлияло на внешнюю политику правительства Эрдогана и привело к более тесному взаимодействию с глобальными инициативами по борьбе с терроризмом. Важнейшую роль в этой трансформации сыграла MİT, а также другие службы безопасности и разведки, такие как Генеральный штаб, Министерство внутренних дел, Министерство иностранных дел и заместитель министра по вопросам общественного порядка и безопасности (KDGM). Их адаптивные роли и вклад отражают меняющиеся внутренние и международные вызовы, с которыми сталкивается турецкая система безопасности. Именно этот исторический контекст позволяет понять последующее развитие турецкой разведки и его более широкие последствия.
Переходный период и реформирование: эпоха Хакана Фидана
Назначение Хакана Фидана, известного сторонника Р.Т. Эрдогана, изначально не казалось признаком серьёзных изменений. Несмотря на то, что структурно MIT не входила в состав Министерства обороны, исторически сложилось так, что почти всё высшее руководство комплектовалось выходцами из военных ведомств. Однако воззрения Фидана характеризуются некоторыми новациями. Так, в его магистерской диссертации 1999 года турецкое разведывательное сообщество сравнивалось с разведсообществом Соединенных Штатов и Соединённого Королевства.
Фидан начал реструктуризацию в соответствии со своим планом 1999 года и выдвинул MIT на передний план внешней политики Турции, что привело к созданию в 2012 году департамента иностранных операций с функционалом военной разведки. К 2014 году ВНСТ (парламент) принял закон, предоставляющий MIT большую автономию и реорганизующий его структуру отчётности, что способствовало выходу разведывательной организации из «тени» военных. У ней официально появились более широкие полномочия по сбору информации за рубежом.
Кроме того, предпринимались меры по обеспечению прозрачности и подотчётности для предотвращения злоупотреблений властью.
Важной законодательной мерой стало создание в МВД должности независимого генерального инспектора, что позволило проводить внутренние расследования и контролировать деятельность ведомства на предмет соблюдения правовых и этических норм.
Этот надзор также включал создание парламентских комитетов, призванных контролировать деятельность MİT. Впервые выборные гражданские комитеты сыграли роль в надзоре за разведкой, рассматривая и оценивая деятельность MİT, изучая её бюджет и предоставляя возможности для публичных дебатов по вопросам разведки.
Эрдоган поручал Фидану, курду по отцу, «особые задачи», о которых не знали даже министры в кабинете министров. Это объясняет, почему Эрдоган однажды назвал его «хранителем моих секретов… хранителем государственных секретов». Эти задачи включали, в частности, тайные переговоры с запрещённой Рабочей партией Курдистана (РПК) в Осло и Имрали в период с 2006 по 2011 год. Несмотря на взлёты и падения, эти переговоры в конечном итоге привели к историческому заявлению Оджалана в марте 2013 года и началу «процесса урегулирования» (Çözüm Süreci). Это была довольно амбициозная (хотя и неудачная) попытка Анкары решить многолетнюю курдскую проблему путём переговоров, а не вооружённой борьбы, и вот мы видим новый заход.
Но Фидан был занят не только мирными переговорами. В 2011 году разразилась гражданская война в Сирии, которая очень быстро превратилась, по словам экс-директора ЦРУ, в «геополитический Чернобыль», когда различные государственные и негосударственные субъекты сцепились в смертельной борьбе. После того, как публичное обращение Эрдогана к президенту Сирии Башару Асаду с призывом к реформам и примирению (что предполагало де-факто переход правительства под контроль запрещённых в России «братьев-мусульман») зашло в тупик, Анкара решила поддержать боевиков «свободной сирийской армии» (ССА) с целью свержения режима Асада. В «соавторстве» с ЦРУ, турецкие спецслужбы поставляли оружие и деньги, обучали террористические группировки, такие как «Ахрар аш-Шам» или «Бригада Султана Мурада». Однако с таким подходом была одна серьезная проблема: «повстанцы», хотя и куда более боеспособными, чем ССА, в основном состояли из сторонников жёсткой линии, взаимодействующими с запрещённой в России «Аль-Каидой».
Всесторонняя поддержка «повстанцев» была оказана в секрете от общественности MIT с ведома Эрдогана. Несмотря на все усилия, тайные операции в конечном итоге были задокументированы и преданы огласке позже арестованными за это журналистами. Эти утечки в прессу не возникли на пустом месте; они были связаны с закулисной борьбой между Эрдоганом и его бывшим союзником по борьбе с кемалистами – недавно скончавшимся в Пенсильвании Фетхуллахом Гюленом. Первыми всполохами их публичной схватки стали протесты в парке Гези 2013 года и коррупционные скандалы в 2014 году.
(Окончание следует)