В предыдущей публикации мы рассматривали странное бездействие вступившей в Первую мировую войну Российской империи в августе-ноябре 1914 года, в том числе и Черноморско-Кавказском регионе. Продолжим рассмотрение неоднозначных, как это принято говорить, сюжетов, коими столь богата политико-дипломатическая история событий 110-летней давности и позже.
Так, военные атташе нейтральных Швеции и Дании в Петрограде в своих депешах начальству в октябре 1914 г. отмечали, что Россия – тем более совместно с британским и французским ВМФ – вполне могла нанести упреждающий удар по Османской империи в связи с германо-турецким договором 2 августа 1914 г. (по старому стилю) о её вступлении в войну против России. Но этого не случилось, а «союзники» по факту «умыли руки». Таким образом, была повторена, как отмечали дипломаты, странная и даже трагическая ошибка 1853 года, когда императорские власти Санкт-Петербурга «позволили» англо-французскому флоту беспрепятственно войти в Черное море и даже высадить десанты вокруг Севастополя…
Такого рода оценки вполне объективны. После подписания 2 августа 1914 г. в Константинополе германо-османского договора «О союзе», младотурецкие власти опасались военного демарша с севера, или со стороны Антанты в целом – тем более что новейшие германские крейсеры «Бреслау» и «Гебен» еще не пересекли Босфор к Чёрному морю, что стало фактом в середине августа, вызвав со стороны командования российского флота крайнюю обеспокоенность.
Но никакой военно-политической акции из Петрограда не предпринималось, хотя упомянутые крейсеры с того времени курсировали в западной, южной и, частично, центральной акваториях Чёрного моря. Планировавшиеся же десанты / удары российского ВМФ по близлежащим к России черноморским цитаделям Османской империи, таким как Самсун, Синоп, Трапезунд (юг и юго-восток черноморского побережья) – так и не состоялись, причём не только в 1914-м году (военно-морской флот России разве что помог Кавказской армии успешно завершить весной 1916 года Трапезундскую операцию).
Означенный договор в ст. 1 предусматривал нейтралитет Германии и Турции в австро-сербском и австро-черногорском конфликте, в ст. 2 – возлагал на Константинополь выполнение союзных обязательств в отношении к Берлина в случае, если только «Россия вмешается в австро-сербский (австро-черногорский) конфликт и создаст тем самым для Германии casus foederis по отношению к Австро-Венгрии». Согласно ст. 4 Германия обязалась защитить Турцию «в случае необходимости, силой оружия от нападений России». Таким образом, документ был нацелен сугубо против России, а не против ее союзников по Антанте, что весьма показательно. В этой связи неудивительно, что, хотя Петроград добивался совместного хотя бы политического демарша Антанты против германо-турецкого договора, этого так и не случилось…
На следующий день, 3 августа, Турция подписала с Германией двустороннюю военную конвенцию и взяла обязательство выступить на стороне Центральных держав. Другие статьи договора предусматривали функционирование в Константинополе германской военной миссии в полном составе и ее контролирование турецких вооруженных сил.
В качестве «дымовой завесы», 5 августа турецкие власти инициировали турецко-российские переговоры о взаимном нейтралитете и даже о возможном военном союзе. Петроград за это обещал Турции прибрежные острова Додеканес (юго-восток Эгейского моря), оккупированные Италией в 1912 г., и восстановление контроля за Боснией и Герцеговиной (захвачена Австро-Венгрией в 1908 г.). Но в середине августа Германия предоставила Турции крупный заём (100 млн. фр. золотом) на льготных для турок условиях (главная льгота: 60% этой суммы не подлежали погашению). О займе в таких пределах и на таких условиях Турция запрашивала и Россию с начала упомянутых переговоров, но в Петрограде медлили с ответом. Видимо, не в последнюю очередь оттого, что к началу войны Россия была крепко повязана долгами западным «партнёрам».
Используя переговоры в качестве дымовой завесы, в конце сентября младотурки закрыли проливы для российских судов и внешнеторговых грузов, что также не вызвало особой реакции в Лондоне и Париже. С учетом упомянутых факторов, наиболее густонаселённый политико-экономический центр тогдашней Османской империи, а именно Константинополь с Босфором и Мраморным морем, оказался и в последующие годы вне операционного ареала русской армии, всё более успешно действовавшей, прежде всего, на Кавказском фронте.
Примечательно, что Балканский фронт союзников 1915-18 гг. (южная Албания – южная Сербия – северная Греция) под разными предлогами отказывался от совместных операций с русскими войсками против Турции и её союзницы – Болгарии. Сухопутный же удар совместно с морским по центровому турецкому региону – с участием вступившей в 1916-м в войну Румынии – сперва планировался в Петрограде, но тоже не состоялся. Затяжная же война в отдалённой от столичного региона Восточной Анатолии в 1914-17 гг., несмотря на переход под контроль русской армии Эрзерума и Трапезунда, хотя и не могла на том этапе привести к военному разгрому Турции, тем не менее, истощала её силы, что стало важным фактором военно-экономического краха этой страны, на обломках которой через несколько лет была провозглашена «новая» Турция Мустафы Кемаля (Ататюрка). За годы войны экономика вскоре прекратившей своё существование империи претерпела сущее разорение: в армию призвали около 3 млн. человек – едва ли не всё мужское население страны призывного возраста. «Если рабочие высказывали недовольство, то их высылали в Месопотамию или Сирию, где они могли умереть от непосильного труда и злокачественной малярии», – отмечает историк Х. Эйдус. Помимо массовых выселений и переселений граждан по национальному и иному признаку, на нужды армии у крестьян был реквизирован практически весь крупный рогатый скот и лошади, что привело к упадку сельского хозяйства. В общей сложности преступным младотурецким режимом на нужды армии было истрачено 1 млрд. лир золотом.
После подписания 30 октября 1918 г. на острове Лемнос на палубе английского военного корабля «Агамемнон» Мудросского перемирия между Турцией и державами Антанты британцы и французы незамедлительно приступили к оккупации важнейших военно-стратегических районов бывшей Османской империи. Как отмечает турецкий исследователь О. Куртуз, «21 декабря 1918 г. султан Вахидеддин по указу оккупантов распустил парламент». Разогнав палату депутатов, оккупанты ввели цензуру, запретили митинги, собрания, проводились массовые аресты. Оккупантами был восстановлен прежний режим капитуляций, отмененный в начале первой мировой войны, и были взяты под контроль все банки, фабрики, рудники, железные дороги и государственные учреждения. Под надзор британских и французских офицеров перешли практически все штабы турецких войск и военно-морское министерство, а турецкая армия полностью распалась. К концу 1918 г. Турция сдала союзникам 145 тыс. винтовок, 1867 орудий и 682 пулемета. Союзники захватили военные арсеналы Стамбула, Чанаккале, предприятия военной промышленности и т.д.
К этому времени бывшая Российская империя уже погрузилась в хаос взаимо-истребительной Гражданской войны, запалом к которой послужил мятеж «Чехословацкого корпуса», находившегося под фактическим контролем французского военного командования. Как представляется, именно в империалистской политике «союзников» следует искать истоки временного вынужденного большевистско-кемалистского альянса, оказавшего, в частности, заметное влияние на формирование политической карты советского Закавказья и по сей день вызывающего ожесточённые споры.
Алексей Балиев
(с использованием работ: Hотович Ф. И., «Дипломатическая борьба в годы первой мировой войны», т. I, M.-Ленинград. Госполитиздат, 1947; «Дипломатический словарь», М. Госполитиздат, 1948; Арутюнян А.О., «Кавказский фронт 1914-1917», Ереван, «Советакан Айастан», 1971; Allen W., Muratoff P., «Caucasian Battlefields: а History of the wars on the Turco-Caucasian Border, 1828-1921», Cambridge (U.К.), 1953 и др.).