После официального признания одним из лидеров «евромайдана» Андреем Парубием, занявшим пост секретаря Совета национальной безопасности и обороны Украины, факта перехода украинских военнослужащих на сторону «восставшего полуострова» и, предположительно, находящихся там российских военнослужащих, мировому сообществу стало окончательно понятно – Украина не имеет никаких рычагов воздействия на позицию России по Крыму и в целом в вопросе военного вмешательства в гражданский конфликт. Поэтому Запад, как главный внешнеполитический союзник сил, пришедших к власти в Киеве после бегства президента Виктора Януковича, начал планировать ответные действия в отношении России, призванные спасти «тонущий корабль» украинской государственности.
В настоящее время Запад обсуждает целый комплекс мер в отношении России – начиная от дипломатических санкций (отзыв послов, игнорирование саммита G8 и Паралимпийских игр в Сочи) до экономических и военных мер. Важно отметить, что в позициях ЕС и США существуют некоторые различия, которые дают дополнительные возможности Москве для маневра и относительно безопасного выхода из ситуации.
Соединенные Штаты на уровне Конгресса уже рассматривают вариант полного сворачивания военно-политического сотрудничества и торгового взаимодействия с Россией. В военной сфере диалог между Москвой и Вашингтоном способствует разрешению конфликтов на Ближнем Востоке и стабилизации ситуации в Центральной Азии, в частности у границ Афганистана. После вывода большей части американских войск из этой страны потеря России как транспортного коридора доставки военных грузов и личного состава не так критична для США, как это было бы годом ранее. Однако потеря России как одного из посредников в переговорах по сирийскому кризису и иранской ядерной программе также сведет на ноль достигнутые успехи, которые администрация Барака Обамы однозначно записывает на свой счет (в том числе в преддверие выборов американского президента). В вопросе же военно-технического сотрудничества Россия практически не зависит от США. Максимальными потерями для российской стороны в этой сфере может стать обострение конкуренции за рынки вооружения в странах третьего мира. Однако это не будет критичным для отечественного ВПК.
Более тесное военно-техническое сотрудничество РФ со странами ЕС, в частности Италией (поставки броневиков «Тигр» и запчастей для них) и Францией (вертолетоносцы «Мистраль»). Пересмотр уже подписанных контрактов могут ослабить гособоронзаказ на текущий год по отдельным статьям, но не сорвать его. Гораздо существенными будут стратегические потери – российское руководство решило из закрытого постсоветского ВПК сделать открытый – с ориентацией на тесное сотрудничество с европейскими государствами в контексте перевооружения армии. Эти планы, возможно, стоит пересмотреть.
Гораздо ощутимее может ударить по отечественному ВПК заморозка сотрудничества с «оборонкой» Украины, которая поставляет в Россию двигатели для вертолетов и осуществляет гарантийное обслуживание межконтинентальных баллистических ракет. Правда, соответствующие предприятия находятся на востоке страны, что позволяет России занять эту территорию в случае критической угрозы для российской «оборонки».
Что касается экономической стороны вопроса санкций, то здесь у Запада существует больше рычагов воздействия. В первую очередь, существенно ухудшится инвестиционная обстановка – имидж России как государства, привлекательного для вложений может пострадать. Вероятно, это отразится и на кредитных рейтингах нашего государства и как следствие – на котировках крупнейших компаний и курсе национальной валюты. Мы можем получить некоторое падение ВВП, как это было во время грузино-осетинской войны (некоторые западные экономисты прогнозируют потери в 3% российского ВВП от крымской кампании).
В Европе уязвим «Газпром», к которому в последнее время пристально присматриваются европейские антимонопольные органы и который уже пострадал от серии исков со стороны своих европейских партнеров. Кроме того, европейская сторона в качестве исключительного шага может решиться на ревизию договоренностей по строительству «Южного потока» или торможение реализации данного проекта. Правда, такая инициатива, скорее всего, будет исходить от стран Западной Европы, поскольку восточные республики заинтересованы в снижении зависимости от нестабильного украинского транзитного коридора.
Важно отметить, что ЕС и США по-разному смотрят на перспективы разрешения кризиса. Так, пока Америка использует в основном только угрозы, Европа прорабатывает возможность переговоров с Россией для мирного урегулирования кризиса. Москва надеется на позицию немецких «москвофилов», заинтересованных в расширении торгово-экономических отношений с Россией, в качестве пророссийского лобби в руководстве ЕС, которое склонит Запад к тому, чтобы договориться с Россией путем компромиссов и уступок, а не одностороннего давления, то, что Москва пока не легализовала присутствие своих военных в Крыму (их там официально нет), говорит о намерениях российской дипломатии обсудить вопрос Крыма и законной власти на Украине без применения насилия, возможность и рамки которого уже были очерчены Москвой. Теперь ход за европейской стороной, которая отказаться от политики требований предварительных уступок от России, поскольку это перечеркнет саму возможность ведения переговоров.
В итоге можно констатировать, что обсуждаемые «меры сдерживания» по большей части не нанесут России настолько серьезного ущерба, от которого она не смогла бы оправиться в ближайшее время и ради которого могла бы попрать свои интересы на Украине. Однако, как и в 2008 году, наиболее уязвимой частью российской экономики, которая пострадает в первую очередь, может стать финансовый сектор. Но этому не стоит удивляться – такой итог закономерен для интегрированного в мировой рынок государства.
Олег Горбунов