После серии приграничных столкновений на ряде участков советско-китайской границы (в том числе в районе озера Жаланашколь), в январе 1962 г., начались советско-китайские переговоры об уточнении обширной взаимной границы, протяжённостью около 7500 км. Уже тогда КНР предъявила территориальные претензии к СССР, одной из форм ответа которого стала поддержка антимаоистских групп уйгуров-эмигрантов из КНР на территории Казахской ССР. При этом руководство среднеазиатской республики выступало против разговоров о возможном присоединении ряда «уйгурских» районов сопредельного китайского Синьцзяна.
Советско-китайская конфронтация, официально обозначившаяся с 1960 года, сопровождалась в КНР эксцессами «большого скачка» (1958-62 гг.) с последовавшей вскоре вакханалией «культурной революции» (1966-69 гг.). Внутренняя политика КПА того периода предполагала также усиление «китаизации» автономных национальных регионов КНР – прежде всего, весьма обширных Тибета и Синьцзян-Уйгурского автономных районов. СУАР составлял около 20% территории и свыше 10% общего населения КНР.
Усиление китайского присутствия в северо-западном крае было направлено против уйгуров и отчасти казахов, составлявших в совокупности свыше 60% численности жителей края. Однако уже к середине 1970-х годов этот показатель снизился до 40% за счёт массового переселения туда «ханьцев» (китайцев), ограничений на использование некитайских языков и на обучение им, религиозных ограничений, периодических кампаний по выселению казахов и особенно уйгуров в другие регионы КНР. Такие действия Пекина провоцировали не только протесты со стороны некитайского населения, но и нелегальную эмиграцию в сопредельную Казахскую ССР.
Первые наиболее массовые переходы границы имели место в декабре 1961 г. – апреле 1962 г.: за этот период в Казахстан проникло почти 50 тыс. китайских уйгуров и свыше 8 тыс. казахов. На декабрь 1961 / январь 1962 гг. пришлось около половины всего этого потока. Мало кто знает, что не меньше 15% этого переселенческого потока (т.е. из примерно 58 тыс. чел.) составляли военнослужащие 5-го армейского корпуса НОАК.
Тем временем, советско-китайские отношения продолжали ухудшаться, что сподвигло Москву на создание осенью 1963 г. состоявшей в основном из китайских уйгуров-эмигрантов «Народно-революционной партии Восточного Туркестана» (НРПВТ – «Shärqiy Turkistan Khälq Inqilawi Partiyisi») со штаб-квартирой в Талды-Курганской области Казахской ССР. Своей целью активисты организации ставили восстановление подлинной автономии СУАР с прекращением его «китаизации». А в качестве сверхзадачи – даже присоединение к Казахстанской ССР примыкающих к Казахстану ряда уйгурских районов СУАР в рамках автономной республики, если Пекин не изменит свою политику в этом регионе.
Очевидно, что создаваться такая организация не могла без опеки со стороны КГБ СССР с участием его казахстанского подразделения. Как отмечалось в публикации «К истории внешней разведки Казахстана» портала «Номад», «разведотдел КГБ КазССР проводил работу по подбору кандидатов из числа оперативных кадров для использования в нелегальной разведработе как в Синьцзяне, так и других регионах Юго-Восточной Азии».
Соответствующую работу в приграничье с Казахстаном вела и китайская разведка, пытаясь работать не столько на этнический, сколько на политико-идеологический раскол между Москвой и руководством советского Казахстана. По данным ряда источников, в Алма-Ате не были заинтересованы в повышении роли «уйгурского фактора» в республике, а потому пытались отговаривать высшее Москву от планов «подключения» к Восточному Казахстану ряда сопредельных районов СУАР с традиционным проживанием уйгуров.
Но ситуация в советско-китайских отношениях в 1960-х – 1970-х гг. вынуждала Москву задумываться о различных вариантах дестабилизации КНР, в которых уйгурский фактор играл немаловажную роль. Тем более, что именно на границе КНР с Казахской ССР в тот период пограничные конфликты становились всё более частыми – по крайне мере, во второй половине 1960-х (например, у селения Дулаты в мае и у озера Жаланашколь в августе 1969 г.).
Согласно китайским источникам, к концу 1960-х годов НРПВТ насчитывала до 30 тыс. чел. и не менее 150 нелегальных ячеек в СУАР. Организация располагала подвижными радиоточками, запасами стрелкового оружия, распространяла антимаоистские прокламации не только на уйгурском, но также на китайском языке, что давало пекинской пропаганде формальный повод квалифицировать её не только как сепаратистскую, но также как просоветскую политическую группу, ориентированную для поддержки возможного переворота в Пекине. В то же время, на публичные обвинения в сторону Москвы китайские товарищи всё же не решались, опасаясь более энергичных действий СССР в отношении режима Мао Цзедуна.
Вместо этого в ходе начавшихся в 1962 г. переговоров по уточнению межгосударственной границы, с которых мы начали свой рассказ, китайцы начали предъявлять территориальные претензии на всём протяжении. С середины 1960-х годов эти претензии расширились: сначала «полуофициальная» пропаганда, а в 1964 г. и сам Мао Цзэдун объявил почти треть территории Казахстана и другие обширные советские территории, примыкающие к КНР, «исконно китайскими землями, незаконно отторгнутыми русским царизмом».
В октябре 1969 г. по ряду городов СУАР при активном участии членов НРПВТ прокатились столкновения с китайцами и с местной милицией. Примечательно, что уйгурские активисты выступали не просто за отделения региона от КНР или прекращения его «китаизации», но выдвинули лозунг провозглашения СУАР «Китайской социалистической республикой Синьцзян-Уйгурии», по модели гоминьдановской «Китайской республики на Тайване».
Скорее всего, этим акциям была обещана поддержка со стороны Москвы (по крайней мере спецслужб), однако этого не случилось: заявленная осенью 1969 г. готовность Пекина к переговорам с Москвой по устранению напряженности на взаимной границе позволила перефокусировать приоритеты политике СССР на китайском направлении. А успешные переговоры главы советского правительства А. Косыгина с китайским коллегой Чжоу Эньлаем 11 сентября 1969 г. в пекинском аэропорту по пограничным и политико-экономическим вопросам вскоре подвели черту под уйгурским «проектом» Москвы.
В результате, попытки местных сил организовать «всеуйгурское» восстание в СУАР были оперативно пресечены китайскими войсками и частями специального назначения. Число погибших и пропавших без вести членов НРПВТ оценивалось китайскими источниками более чем в 200 чел., а в уйгурской эмиграции – не менее чем в 600 чел. Дабы сохранить лицо перед своими протеже, советская сторона не упразднила НРПВТ, а обвинила её в преждевременном характере предпринятых ею протестных акций. Иными словами, продолжение поддержки этой партии оставалось неким «запасным вариантом», на случай рецидивов обострения советско-китайских отношений.
В конечном итоге в Москве всё же отказались от способствования повтору событий 1969 г. в СУАР. Главная тому причина — всё более активное политико-экономическое сближение КНР с США: достаточно сказать, что с конца 1970-х годов руководители ЦРУ всё чаще наезжали в Пекин. Освещались эти визиты в избранных китайских СМИ, притом лишь постфактум и более чем лаконично («в нашей стране недавно находился…»)… Цель и направленность этих визитов вполне проявились, в частности, после ввода ограниченного контингента советских войск в Афганистан, когда со временем именно Китай превратился в основного поставщика оружия так называемым «моджахедам»…
В 1980 году руководство «Народно-революционной партии Восточного Туркестана» было удалено из Талды-Курганской области Казахстана и вообще из Казахстана. Думается, не слишком ошибёмся, предположив, что на это решение повлияла, в том числе, негативная позиция «кунаевского» руководства относительно планов присоединения к Казахской ССР ряда сопредельных «уйгурских» районов СУАР…
По ряду данных, некоторые деятели из руководства НРПВТ оказались впоследствии в киргизско-китайском приграничье, а большинство из них были нелегально переправлены в СУАР, де-факто подставлены китайским спецслужбам, которым за считанные годы удалой раскрыть практически все ячейки этой организации. В феврале 1983 г. эта партия объявила о самороспуске, распространив листовки с обвинениями в адрес Москвы «в предательстве революционной борьбы уйгурского народа» и «в сговоре с пекинским империализмом». В условиях войны с Афганистаном и общего роста международной напряжённости советское руководство не было заинтересовано в дальнейшем обострении градуса конфронтации с «поднимающимся» соседом в Юго-Восточной Азии (1).
Как представляется, бесславно закончившийся эксперимент с НРПВТ позволяет лучше понять рост исламистских настроений в уйгурской националистической среде. После развала Советского Союза прошло 30 лет, и мы видим, что «уйгурский фактор» упорно разыгрывается заинтересованными силами, стремящимися превратить республики постсоветской Центральной Азии, и прежде всего Казахстан, в «пороховую бочку» на рубежах России и Китая. В конце октября массовые беспорядки вспыхнули в 12-тысячном поселении Пиджим Алма-Атинской области, некогда населённом в основном уйгурами (сегодня они составляют там примерно 5 тыс. чел.). Как пишут, ссылаясь на «некоторых казахских политологов», российские СМИ, «ни один из отрядов КНБ не участвовал в первом этапе борьбы с террористами. Значит, либо КНБ проворонил их подготовку, либо кто-то был причастен к созданию лагерей в горах. В разгадке этой тайны должен быть заинтересован Пекин. Ведь по национальности [отставленный глава КНБ] Масимов уйгур» – представитель народности, составляющей [относительное] большинство населения в Синьцзяне и доставляющей китайскому руководству массу проблем.
Несмотря на частичную стабилизацию обстановки после массовых беспорядков и погромов в городах Казахстана 5-6 января 2021 г., действия деструктивных сил не в последнюю очередь будут направлены на дальнейшее расшатывание межнациональных отношений в республике.
Алексей Балиев
Примечание
(1) В 1971 г. на Казахстан и Киргизию на уйгурском языке стала вещать радиостанция из СУАР (близи г. Кульджа), что было ответом на попытки Москвы организовать антимаоистское движение в СУАР. Станция глушилась, но недостаточно эффективно, в силу её приграничного расположения. В эфир шли призывы «создать подлинно социалистическую республику Западного Уйгуристана», ибо власти СССР якобы «игнорируют право уйгуров на самоопределение». Антиподом назывался созданный в 1955 г. СУАР, где уйгуры «пользуются полноправной автономией». Такая пропаганда вписывалась в выдвинутые Пекином в ещё в начале 1960-х годов территориальные претензии на среднеазиатском участке границы: «Западный Уйгуристан» рассматривался как трамплин для присоединения к СУАР ряда территорий Казахстана и Киргизии. Однако действия эти призывы не возымели, прежде всего - ввиду периодической и массовой эмиграции китайских уйгуров в Среднюю Азию, и в 1980 г. вещание прекратилось (см., например, «Докладная записка Талды-Курганского обкома КП Казахской ССР в ЦК КП Казахской ССР», март 1971 г. (ДСП); «The Uighurs: вetween Moscow and Beijing», Special Study of the Ministry of Security of the Republic of China (Taiwan), 1982).
Использованные источники и литература
D. D. Wang, «East Turkestan Movement in Xinjiang», The Hague, «Springer», Journal of Chinese Political Science, June 1998;
S. R. Roberts, «The Uighurs of the Kazakstan borderlands: migration and the nation», Cambridge University Press (G.B.) — Nationalities Papers, 1998, vol. 26, № 3.
Кожирова С. «Уйгуры в Казахстане: история и современность», Астана, Евразийский национальный университет, «Уйгурские исследования», 2014, N 10.
Хэ М., Бурмистров П. Происхождение и эволюция сепаратистского движения «Восточный Туркестан». Исторический обзор // В сб.: Азия: государства в условиях глобальной нестабильности. Ежегодник - 2019: Сер. "Азиатские исследования" Москва, 2019.
Читайте также:
